Свеча в окне - Кристина Додд

Столб, служивший мишенью для копья, оставался таким, каким Уильям помнил его всю свою жизнь. Он располагался в центре турнирной площадки и бросал вызов тем, кто не был обучен боевому искусству. На одном конце бруса располагалось утяжеленное чучело, одетое в старую рыцарскую одежду и выставлявшее выщербленный щит. На другом висел мешок с песком. Столб в середине служил осью, вокруг которой брус вращался. «Многие мальчишки атаковали этого рыцаря, и многие глотали потом пыль, когда им не удавалось проскакать мимо него после удара в щит копьем. Летевший вслед мешок вышибал их из седла, и этот небезболезненный урок заставлял юношей при следующих атаках на рыцаря действовать безошибочно. Лучше, как объяснял лорд Питер покрытым синяками мальчишкам, получить удар мешком с песком, который выбьет из ваших легких весь воздух, чем погибнуть в битве от копья, которое проткнет вашу кольчугу.

Трое конюхов вывели под уздцы пританцовывавшего жеребца. Уильям прикинул на глаз расстояние, разбежался и вскочил в седло, не касаясь стремян. Это было тестом на воинскую зрелость, который каждый только что посвященный в рыцари, не без некоторой бравады, проходил перед глазами своих старших товарищей по оружию. Теперь Уильям показывал это детям и воинам, чью преданность ему ничто не смогло бы поколебать. Они выразили свое восхищение его искусством дружным ревом.

Уильям осадил жеребца, и конюхи бросились прочь от разъяренного животного. Конь попятился, закружился, и Уильям натянул поводья, чтобы остановить его. Ощущение под собой седла и конской плоти вернуло окружавший его мир на прежнее, привычное место. Оно сделало его снова цельным человеком, исцелило пораненную прежде гордость, сделало его уверенным в себе, как и в прежние времена, лордом Уильямом.

Он издал радостный вопль, когда один из воинов вручил ему копье с древком из ясеневого дерева, и, не теряя ни секунды, с места пустил коня галопом. Копье легло на руку как влитое, словно продолжение всей его мощи, глаза оценили расстояние, он с силой ударил в центр щита и проскакал мимо. Мишень принялась бешено вращаться, а очевидцы взорвались криками.

Развернувшись и отсалютовав ложе для зрителей, Уильям вернул коня к стартовой точке и прижал к барьеру, пока один из конюхов останавливал вращавшуюся мишень. Он все еще сохранял способность удерживать жеребца одними коленями, глазомер и умение держаться в седле, достаточные, чтобы выйти на турнир. Если искусство воина так и не покинуло его, то, уж конечно, и хитрости справиться с одной молодой женщиной у него в голове хватит. Он способен подготовить атаку, организовать продолжительную осаду. Это же умение можно приспособить и к борьбе с женским умом. Она считает, что он ее страстно любит. Она согласилась выйти за него замуж как за защитника своих земель. И все же должна найтись военная хитрость, которая уведет Сору от приземленных мыслей о физической близости и собственности и приведет к слиянию душ, которое Уильям именовал любовью.

Жеребец беспрестанно гарцевал, Уильям попрочнее уселся в седле и снова сжал в руке копье. Нагнувшись к шее коня, Уильям пустил его вперед, подобрался и снова нанес удар по щиту. Но в самый момент удара отвратительная мысль пришла ему в голову. А что, если этот распроклятый отчим откажется возвращать ее земли? Откажется ли и она тогда выходить за него замуж?

Подобно мысли, разбившей его благодушие, брус быстро провернулся и со всей силой ударил мешком Уильяма в спину. Не готовый к этому, он вылетел из седла и кубарем катился, пока не закончил свой путь на траве у крепостной стены.

Со стоном он перевернулся на спину и стал смотреть на проплывавшие по голубому летнему небу белые облака, размышляя, когда же эта женщина перестанет выводить его из равновесия.

Может быть, если ему повезет, то никогда.

Уильям держал на весу в затянутой в перчатку руке брачный контракт и спокойно и внимательно смотрел на сидевшего перед ним Теобальда. Локоть Теобальда покоился на том же самом крохотном столике, на котором стоял его кубок.

— Вы полагаете, что я собираюсь обмануть вас? — спросил он.

— Нет, нет, — настаивал Теобальд, смахивая запястьем капли пота с виска. — Но только разве вы не посидите и не выпьете вина? После дороги, что вы проделали этим июльским днем, вино освежит вас и просвет лит ваш ум.

— Вы полагаете, что я собираюсь обмануть вас? — повторил Уильям. Голос его звучал тихо, внушительно и настойчиво. Хозяин замка Пертрейд сидел в кресле, тогда как Уильям стоял. Уютно завернувшись в меха, Теобальд пил вино, а с промокшей под дождем кольчуги Уильяма стекала вода. И все же Уильям продолжал стоять, одна его нога была на полу, а другую он уверенно поставил на помост. Его внушительный вид превращал сидевшего перед ним лорда в трепещущий студень. Рука, протягивавшая контракт, сама по себе подчеркивала требование.

— Я привез брачный контракт, позволяющий вам избавиться от вашей слепой и бесполезной приемной дочери.

— Я никогда не говорил, что она слепая и бесполезная, — возразил Теобальд, его покрасневшие глаза стали косить от напряжения мыслей. — Она… она на самом деле очень полезна, и мы в замке Пертрейд очень скучали без ее милого присутствия.

— Это же никчемный камень, висящий на вашей шее, как вы сказали моему отцу.

Отборные воины Уильяма нетерпеливо переступали, сама их поза говорила о гневе. Их угрожающий вид подавлял не столь внушительных воинов Теобальда, стоявших в разных углах зала.

— Вы говорили моему отцу, что она никому не нужна. Я веду речь о вполне разумном приданом. Вы должны быть благодарны мне за то, что я освобождаю вас от хлопот о ней. — Уильям тряхнул контрактом и с радостью заметил, как Теобальд при этом моргнул.

— Я ее опекун. Она не имеет права выходить замуж без моего согласия, — пробормотал Теобальд.

— Этот брачный контракт освобождает вас от столь нежеланной для вас ответственности за леди Сору и от тяжких трудов по защите ее земель.

— И от доходов с ее земель. — Теобальд неуверенно встал на ноги, демонстрируя пьяную браваду. — Что позволяет вам думать, будто вы имеете право требовать у меня ее земли?

Уильям и не шелохнулся, но спина его еще больше выпрямилась, и он стал почему-то выглядеть еще опасней.

— Я не только требую у вас ее земли, я требую отчета о каждом пшеничном зернышке, которое вы с этих земель получили, и о всех предпринятых вами действиях, имевших целью обеспечить безопасность этой собственности.

— Отчета?

Огонь, горевший в глазах Уильяма, и неожиданное требование отчета заставили Теобальда повернуться вокруг. Он беспомощно посмотрел на своих людей, но они отвернулись от него. Он посмотрел на свою девочку-жену, и она ответила ему ничего не выражавшим взглядом. Он посмотрел на суровые лица воинов Уильяма и прочел на них известие о своем поражении. Он снова плюхнулся в кресло, дрожащей рукой схватил кубок и осушил его до дна.

— Я представлю свои записи. Они у священника. Но священника, хм… здесь нет. И записи эти не… мда, священник глуп. И он пьет слишком много эля.