Дожить до рассвета - Виталий Дубовский

— Подобрал ли ты себе меч по сердцу, странник? — Выждав, пока парень сам определится с выбором, старый мастер вышел из лавки. Взглянув на клинок в руках покупателя, он нахмурился, недовольно поджав губы. — Этот, что ли, понравился? Забирай за два куна. За этот меч дорого не возьму.

Рыжий положил меч на место и внимательно взглянул в глаза старого мастера.

— Хороши твои мечи, мастер. Все хороши, кроме одного. — Волхв указал на меч, который так долго разглядывал. — Позволь имя твое узнать, мастер? Я, калика Рыжий, по миру странствую, людей сказами всякими разными радую. Хочу людям поведать о чудесном кузнеце, чьи клинки самые лучшие мире.

Кузнец расплылся в улыбке, складывая у глаз десятки радостных морщинок. Доброе слово всегда впереди славы по миру идет. Дружески хлопнув Рыжего по плечу, он пригласил его в лавку, пробасив:

— Заходи в гости, странник. Шептун всегда рад хорошего человека встретить. — Предложив гостю присесть, кузнец достал из-под стола крынку с медовухой, весело подмигнув Рыжему.

Волхв, приложив руку к груди, отрицательно покачал головой:

— Спасибо, мастер Шептун, однако от угощения твоего должен отказаться. Мне сегодня моя голова еще понадобится.

Пожав плечами, мастер налил себе чарку, пригубил.

— Ну, как знаешь. Твое здоровье. — Утерев рукавом усы, Шептун пристально воззрился на гостя, изучая его своими хитрыми внимательными глазками. — А я вот с купцами нашенскими приехал, лучшие свои мечи на торг привез. Дома-то обдирают, негодники. А тут каждый клинок втрое дороже продать можно. Нет у них своих мастеров, чтобы мечи ладные ковали. Ну, теперь ты сказывай, калика, куда путь держишь?

— За тридевять земель, уважаемый мастер. Подальше от войн и мятежей…

Рыжий умолк, с опозданием сообразив, что сболтнул лишнего. Шептун ведь был древлянином, и именно его родичи мятеж в Империи подняли. Мастер задумчиво пощипал бороду, смерив гостя насмешливым взглядом.

— Чего умолк-то? Стыди уж, коль начал. Думаешь, мне по нраву то, что мои родичи затеяли? Нет, друг любезный, не для того я свои мечи всю жизнь ковал, чтобы святорусы полян ими резали! — Кузнец вновь наполнил чарку и опрокинул ее. — Знал бы, что так обернется, в каждом клинке слабину бы оставил. Ослеплены земляки мои ненавистью, сами не ведают, что творят…

Рыжий грустно кивнул, проникшись душевной болью мастера.

— Не горюй, Шептун. Они действительно не ведают, что творят. Великое Зло пробудилось в ваших землях, вот и зашел у древлян ум за разум. — Волхв утешительно хлопнул мастера по плечу, добавив: — А мечи свои не кори, не виноваты они ни в чем. В душах человеческих слабина образовалась, вот Зло и торжествует. Только ведь не все слабыми оказались. Видал я в Асгарде медведича из древлян — Малютой кличут. Тысяцким он в Сварожьей Дружине служит. На поле брани супротив родичей своих взбунтовавшихся выступил. Кровь родную во имя Прави проливая, ни себя не жалел, ни врагов. Вот уж кому не позавидуешь.

Шептун удивленно моргнул, схватив Рыжего за руку:

— Малюта, говоришь? Никак сын Белослава? — Кузнец радостно улыбнулся, вспомнив лихого медведича. — Жив, значит, Малюта? Правду говоришь, Рыжий, хороший он парень. Настоящий воин! Потому мой лучший клинок ему и служит. — Мастер надолго умолк, задумавшись над рассказом волхва о битве в полянских землях. — Эка оно получается. Ох, судьба-судьбинушка…

Рыжий кивнул, вновь окинув взглядом лежащие на прилавке мечи.

— Вот так вот, мастер Шептун. Попробуй тут разберись, кто прав, а кто виноват. — Волхв поднялся с лавки, направившись к выходу. — Пойду я.

Шептун растерянно стал озираться по сторонам, не желая отпускать гостя с пустыми руками.

— Погоди, парень. Тебе ведь понравились мои клинки? Все ведь хороши, кроме одного? Выбирай себе любой из них, пусть это будет мой тебе подарок.

Рыжий покачал головой, испытующе глядя на мастера.

— А я не говорил, что тот меч мне не понравился. Я сказал, все мечи хороши, кроме одного. — Волхв замолчал, испытующе глядя на Шептуна, и тихо добавил: — Тот меч прекрасен. Только ковал его не ты. Другой мастер в него душу вкладывал. Видать, это его первенец, а, Шептун?

Старый мастер вновь нахмурился, отводя недовольный взгляд в сторону.

— Сказывай, как ты узнал, что не мой клинок? На всех мечах одно клеймо стоит.

Рыжий добродушно улыбнулся Шептуну, видя, что кузнец не на шутку расстроился.

— Да не обижайся ты на слова мои, мастер. Клеймо-то одно, а рука и мысли разные. Мне-то он без надобности, мне иной клинок жизнь бережет. — Волхв легонько щелкнул костяным посохом, показав на свет божий часть скрытого в нем клинка. — Его я ни на какой иной не променяю.

Мастер лишь мельком взглянул на клинок волхва, восхищенно сверкнув глазами.

— Знаю, — испуганно прошептал кузнец, наконец-то осознав, кто стоит перед ним, — знаю, кто такие мечи кует.

Рыжий кивнул, прерывая мастера на полуслове и прикладывая палец к своим губам.

— Вот и молодец, что знаешь. Так кто ковал тот меч?

Шептун вздохнул, грустно опуская голову и усмехнувшись:

— Подмастерье мой ковал. Совсем еще мальчишка, шестнадцатую весну встретил. Прав ты, парень, первый это его меч.

Шептун надолго замолчал, погрузившись мыслями в прошлое. Волхв терпеливо ждал продолжения рассказа, видя, как нелегко даются мастеру его слова. Старый кузнец бросил на Рыжего угрюмый взгляд из-под кустистых бровей:

— Я как его меч в руки взял, сразу понял — нет больше великого мастера Шептуна. Куда мне до его работы. Нет, когда-то и я такие мечи ковал, только прошли те времена. Видать, иссякла любовь к мечам в моей душе.

Рыжий кивнул, наконец-то разобравшись, что к чему. Гордыня мучила мастера, неимоверной тяжестью легла она на его грудь.

— Понимаю. — Волхв осуждающе покачал головой. — Придерживаешь его, значит? На меч свое клеймо поставил. Небось даже не похвалил паренька за его работу? Сказал, меч как меч, ничего особенного. Да, Шептун?

Мастер гневно сверкнул голубыми глазами:

— Не желаешь меч брать в подарок — ступай подобру-поздорову! Нечего в моей душе копаться. — Дрожащие руки мастера не находили себе места. — Я-то думал, ты мой труд среди людей славить собрался. А ты! Издеваться над стариком удумал?!

— Прости, Шептун, не хотел тебя обидеть. Талант — он богами дается. Только твой талант покинул тебя. К подмастерью твоему он перешел. — Волхв вышел из лавки, в последний раз коснувшись рукой меча подмастерья. — Пора ему своим клеймом мастера обзавестись. Отдай ему кузню, Шептун? Он же тебя до самой смерти на руках носить станет. Ни в чем не будешь нужды знать. Не гневи богов, дай пареньку дорогу.

Волхв направился дальше по рынку, оставив рассерженного мастера наедине с грустными мыслями. Правда — она ведь всегда горькая, в муках рождается, как дитя, с трудом на свет божий пробивается. И если никто руки ей не подаст, так и помереть может, не порадовав Явь своими талантами.