Невеста наместника - Наталья Караванова

Почему, ну почему она никак не могла забыть события того страшного дня? Почему каждое перекошенное от ярости и ликования лицо так и осталось навсегда запечатленным в памяти?

Прошли какие-то мгновения, но Темери вдруг поняла, что мир не рухнул, что тишина, которая повисла в зале — это просто тишина.

И еще, она поняла, что ифленец тоже ее узнал.

Где-то там, в глубине сердца, заметалась в панике душа, но так глубоко, что не дрогнула ни одна черточка ее лица. Она лишь надеялась, что взгляд ее тоже сохранил необходимую сейчас холодную сдержанность.

Она выпрямила спину, посмотрела ифленцу прямо в глаза — это стоило ей остатков отваги, но ни по движениям, ни по закаменевшему лицу никто не смог бы догадаться об этом.

Что он сделает? Сам посмеется над ней? Убьет? Или заставит вспомнить еще раз самые худшие моменты ее жизни?..

Тогда он был разгоряченным схваткой мальчишкой, лишь года на три или четыре старше ее самой. Сейчас — взрослый сильный мужчина, несомненно, воин, прошедший не одну битву.

Почему, ну почему же именно он оказался «старым другом» Шеддерика та Хенвила?

И почему ее долгое путешествие в Тоненг должно было закончиться так бесславно?

— Госпожа, позвольте представиться, — низким, и тоже очень ровным голосом сказал ифленец. — Я светлый лорд чеор Ланнерик та Дирвил, хозяин этого дома. С этого момента вы у меня в гостях и под моей защитой. Эти два… чеора вас больше не побеспокоят. Не думаю, что они догадались представиться, так что… тот что пониже — Дэгеррик Рамвил, молодой бездельник и транжира, брат моей супруги. Его приятель — Вольтрик та Нонси. Если бы его отец был умнее, сейчас этот юноша мог бы уже строить военную или политическую карьеру, но, к сожалению, родитель решил, что сможет обучить наследника сам не хуже армейских академиков из Рутвере. Так что сын пока пьет и гуляет. Молодые люди, ступайте-ка в свои комнаты: вашему любопытству здесь не место.

Оба юноши, только что раздувавшиеся от бессильной злости, но не смеющие возразить хозяину, разом сорвались с места и ушли в глубину дома, обойдя светлого лорда и Темершану по широкой дуге. Только та Нонси обернулся от выхода, как будто хотел что-то сказать напоследок, но чеор та Дирвил стоял к нему спиной, и в любом случае не оценил бы.

— Идемте, покажу ваши комнаты.

Темери беззвучно выдохнула. Значит, ифленец решил пока сделать вид, что не вспомнил. Почему? Причин могло быть много, но сейчас Темери заботило только одно.

Она должна остаться в этом доме.

Без помощи и поддержки.

На неопределенный срок.

И это не изменить, ведь снаружи опасность грозит теперь уже не только и не столько ей, сколько людям, которые ей дороги. И еще тем, кто решит довериться ей и придет, все-таки придет на назначенную Януром встречу…

За стеной, возле которой горел камин, обнаружилась широкая кованая лестница, покрытая синим вытертым ковром. На нее падали лучи от кованых же фонарей, закрепленных прямо на стенах. В мальканских домах чаще зажигали свечи в рогатых канделябрах, и не закрывали их стеклом.

Темери шла за чеором та Дирвилом, собрав в кулак остатки воли и готовясь к любым действиям этого знатного ифленца. Больше всего на свете она хотела, чтобы они побыстрей пришли хоть куда-нибудь, хоть в тюремную камеру — лишь бы светлый лорд оставил ее одну и убрался восвояси…

Но за двумя пролетами лестницы открылась длинная анфилада залов и гостиных. Большая часть мебели в них была зачехлена или вовсе отсутствовала.

Дом казался огромным и пустым.

Потом они вышли на галерею, где длинные стрельчатые окна поднимались от пола до самого потолка, а некоторые стекла в них были цветными. Здесь им впервые встретились живые обитатели дома — две служанки стирали пыль со спинок кресел и козеток, устроенных вдоль стены. При виде хозяина они оторвались от своего занятия и выпрямились, застыв изваяниями.

Потом по винтовой лестнице поднялись еще на этаж.

— Здесь.

Светлый лорд толкнул ближайшую дверь.

Темери успела заметить, что внутри светло от лучей зимнего солнца, бьющего прямо в окна.

— Как же я надеялся, что это окажетесь не вы, а… кто угодно другой. Какая-нибудь авантюристка, мошенница. Кто угодно.

Темершана застыла в дверном проеме, ожидая продолжения. Слова летели ей в затылок, но обернуться пока она не могла. Голос у та Дирвила был низкий, лишь слега встревоженный — но в словах была горечь. Такую Темери и сама испытывала, каждый раз возвращаясь мыслями в прошлое и понимая, что изменить ничего нельзя. Так же, как и исправить.

— Я обещал чеору та Хенвилу, что пока вы у меня в гостях, я буду в ответе за вашу жизнь и безопасность. И сдержу обещание. Вы же меня тоже узнали.

Повисла пауза, так необходимая, чтобы набрать в легкие воздух и медленно-медленно выдохнуть, выравнивая голос.

— Да. — Темери порадовалась, что голос ее не подвел. — Я вас узнала.

— Если все пройдет так, как задумал чеор та Хенвил, скоро вы сможете отомстить всем, кто был причастен к гибели ваших родных. И к тому… к тому, что потом случилось с вами. — Горечь в голосе та Дирвила сменилась волнением и тоской. — Я не прошу о прощении, знаю, что его не будет. Но позвольте моей семье уехать. Они не должны… я прошу вас об одном. Сделайте так, чтобы они смогли уехать, не узнав о моем… преступлении.

Темери медленно кивнула, не найдя, что ответить. Он был там, он знает… он видел и слышал все то, что тогда с ней происходило. Сам ее не трогал… — иначе она не смогла бы сейчас так холодно и ровно продолжать разговор. Но он там был.

В сердце, в голове бушевала смятенная буря, но она продолжала держаться так, словно все что происходит — ее не трогает и почти не касается. И все же, беспощадная прямота, с которой начал разговор чеор та Дирвил, не давала возможности ни уклониться, ни солгать. Разве только — отложить окончательный ответ… на время.

— Я прошу вас меня оставить. Не хочу никого видеть.

— Конечно.

Она не слышала шагов, но через мгновение поняла, что и впрямь осталась одна.

Почти бегом влетела в комнату, плотно закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной. Наконец-то! Спокойно, пусто. Светло.

Упругие солнечные лучи золотили узоры на стенах. Таинственно поблескивал лак строгой темной мебели. Наверное, это была дорогая мебель — инкрустированная золотом и камнем, с тонкой вязью мастерской резьбы.

Именно резьба на дверцах высокого старинного шкафа и отвлекла ее наконец от тяжелых мыслей. Дерево она любила и хорошо чувствовала. В монастырской мастерской Темершане та Сиверс не было равных. Вот только мастерская осталась далеко-далеко, за лесами, за ворохом страшных и ярких событий. Мастерская осталась в прошлой жизни. В этой…

В этой осталось лишь закончить резьбу на посохе. Пусть она будет грубой и неровной… но это ее последний посох, и он уже успел сослужить неплохую службу, и хорошо, что чеор та Хенвил не знает, что их по улицам Тоненга вели незримые тени его погибших обитателей…