Чили 1970-1973 гг. Прерванная модернизация - Николай Платошкин

В 1965 году Фрей создал Министерство жилья и урбанизации, чтобы подчеркнуть, что правительство всерьез намерено решить жилищную проблему.

В 1964–1970 годах в Чили ввели в эксплуатацию 260 тысяч новых домов и квартир, причем треть из них была построена государственной корпорацией КОРВИ, созданной еще в 1953 году[298]. 200 тысяч домов и квартир жители построили сами после того, как государство передало им де-факто и так занятые их лачугами и хижинами земельные участки. ХДП провозгласила специальную программу «Операция Ситио» («Операция Земельный Участок»). Однако земля передавалась отнюдь не бесплатно – участники «Операции Ситио» должны были внести деньги на специальный банковский счет. Большинство жителей «побласьонес» были безработными или жили на случайные заработки, и даже тем, кто имел работу, часто приходилось не есть целый день, чтобы внести в банк очередной взнос.

Однако при всем «благородстве» этого начинания темпы роста жилищного строительства были абсолютно недостаточными для решения или хотя бы облегчения проблемы. ХДП фактически не выдерживала обещанные ей же самой темпы строительства, которые, кстати, сокращались по мере нахождения партии у власти.

В 1965 году в Чили, по официальным данным, не хватало 445 968 квартир (в 1952 году – 165 760). Ввиду нехватки земли ее часто не получали даже те участники «Операции Ситио», которые накопили на своем счете достаточно денег. Жители трущоб жаловались, что при выделении земли предпочтение оказывается членам и сторонникам ХДП. Во многих трущобах и бедных кварталах руководство борьбой за получение земельного участка взяли в свои руки коммунисты.

Жители «побласьонес», не дожидаясь решений правительства, все чаще прибегали к самовольным захватам земли в пригородах или недостроенных домов, которые им не принадлежали. Только в 1969–1971 годах было отмечено 312 таких захватов, в которых приняли участие более 50 тысяч человек.

Во время предвыборной кампании Фрей обещал проводить более независимую от США внешнюю политику и установить дипломатические и торговые отношения с СССР и другими социалистическими странами. Ничего революционного в этом не было – в 1964 году с Москвой не поддерживали отношения разве только махровые полуфашистские диктаторские режимы, вроде правительства Франко в Испании.

Надо сказать, что это свое обещание Фрей выполнил быстро. 28 ноября 1964 года было подписано коммюнике о восстановлении дипломатических и консульских отношений между СССР и Чили[299]. Чилийская печать сообщала, что присутствовавший на инаугурации Фрея представитель президента США Эдлай Стивенсон якобы дал президенту Чили «совет» повременить с этим шагом. Такая позиция была более чем страной – сами США еще с 1933 года поддерживали с СССР нормальные межгосударственные отношения.

Неудивительно, что и рупор клана Эдвардсов газета «Меркурио» обрушилась на Фрея с резкой критикой, называя его решение установить связи с Москвой крупной политической ошибкой.

Тем не менее 5 марта 1965 года первый после 1947 года советский посол в Чили А. С. Аникин вручил в Сантьяго свои верительные грамоты.[300] В том же году между Советским Союзом и Чили начался обмен парламентскими делегациями – в конце 1965-го Москву посетила делегация Конгресса Чили во главе с председателем нижней палаты Бальестеросом. Делегацию принял тогдашний Председатель Президиума Верховного Совета СССР А. И. Микоян. Брежнев, первый секретарь ЦК КПСС (то есть лицо, не занимавшее официальный государственный пост), встретился только с членами делегации, которые представляли дружественный КПСС блок левых сил ФНД.

В октябре 1965 года на XIII съезд КПЧ приехала делегация КПСС во главе с А. П. Кириленко[301]. Правые чилийские СМИ следили за каждым шагом советских коммунистов, чтобы не упустить возможность упрекнуть их в революционной пропаганде. Однако «Меркурио» была раздосадована – советские коммунисты полностью поддержали линию КПЧ на мирное завоевание власти через выборы.

Следует отметить, что во второй половине 60-х годов многие коммунисты и революционеры Латинской Америки были крайне разочарованы осторожной политикой нового советского руководства в Западном полушарии, которая получила в Латинской Америке наименование «доктрина Брежнева – Косыгина». СССР прекратил поддерживать революционные партизанские движения на континенте (собственно, и раньше такая поддержка была в основном символической и моральной) и стал стремиться к установлению взаимовыгодных торгово-экономических отношений с латиноамериканскими странами, за исключением репрессивных правых военных диктатур.

В Москве абсолютно лояльно относились к правительству Фрея и были готовы к развитию отношений с Чили во всех областях. Добрые намерения СССР проявились в марте 1965 года, когда Чили пострадала от очередного сильного землетрясения. Советский Красный Крест направил в Чили груз гуманитарной помощи.

Абсолютно логичным и давно назревшим шагом было начало взаимовыгодных торговых отношений, к чему СССР выражал готовность еще в 50-е годы. В феврале 1966 года в Москву прибыла делегация чилийской государственной корпорации промышленного развития (КОРФО). В июле 1966 года в Чили с ответным визитом приехала советская экономическая делегация, в которую входили представители различных внешнеторговых объединений[302]. В ходе переговоров стороны пытались наметить товары для торгового обмена. Москву интересовала медь, Чили – советские машины и оборудование.

Но, как и в 50-е годы проблема была в том, что Чили не могла торговать собственной медью на мировом рынке – этим занимались американские компании, которые не хотели терять своего монопольного положения. Не случайно на возможность торговых сделок с СССР немедленно ополчилась «Меркурио». Рупор клана Эдвардсов писала, что любые экономические контакты с Москвой носят политический характер, поэтому их следует избегать.

Однако взаимовыгодный характер торговли с СССР был очевиден для большинства чилийского общественного мнения. К концу 1966 года были подготовлены сразу несколько советско-чилийских торгово-экономических соглашений. Официозная газета «Насьон» писала: «Эти соглашения являются продуктом длительного изучения и анализа экономических, финансовых и производственных условий обеих стран… они очень благоприятны для нашей страны и проникнуты новым духом, характерным для дипломатии действия, в отличие от приятных слов и жестов, присущих традиционной дипломатии»[303].