Эпидемия стерильности. Новый подход к пониманию аллергических и аутоиммунных заболеваний - Мойзес Веласкес-Манофф

Подобно тому как мозг музыканта способен различать ноты и темпы, которых не слышит человек, не имеющий способностей к музыке, иммунная система фермеров как будто повышает их способность чувствовать мир микроорганизмов. Парадоксально то, что этот усовершенствованный механизм восприятия микробов не усиливает воспалительный ответ — и даже наоборот[212]. Шарлотт Браун-Фарландер смешала эндотоксины с иммунными клетками, полученными у детей фермеров, и сравнила этот ответ с иммунным ответом детей из того же региона, семьи которых не занимались сельским хозяйством. В итоге она обнаружила, что иммунные клетки фермеров демонстрируют менее энергичный иммунный ответ. Им была свойственна толерантность по отношению к тому, что провоцировало их соседей, не занимающихся сельским хозяйством. Создавалось впечатление, что постоянные контакты с микробами обучили этих людей своего рода иммунной безмятежности, что, в свою очередь, снизило вероятность развития аллергических заболеваний.

«Фермерский эффект» позволил сформулировать общие теоретические основы гигиенической гипотезы. Подверженность воздействию безвредных микробов лучше объясняла усиление иммунной защиты в детских садах, в Восточной Германии, в домах с домашними животными, в случае распространения патогенов орофекальным путем и при наличии старших братьев и сестер, чем такое объяснение, как инфекции. (Эрика фон Мутиус подтвердила, что распространенность гепатита А и Toxoplasma gondii среди фермеров не превышает распространенность этих инфекций среди людей, не занимающихся сельским хозяйством.) По всей вероятности, именно изобилие микробов, сосуществующих в инфекционной среде (а также в детских садах, в домах с собаками и в больших семьях), изменило риск развития аллергических заболеваний, а не детские инфекции, как предполагал в свое время Дэвид Стрэкан.

Проблема заключалась в эволюционных нормах. Эволюция человека проходила в условиях, которые напоминали скорее покрытый плесенью, заполненный сеном, усыпанный навозом сарай, чем чистую современную квартиру в Мюнхене или Цюрихе. Может быть, иммунная система была рассчитана на такое изобилие микробов? «Наша иммунная система не развивается спонтанно, — сказал мне Фернандо Мартинес. — Спонтанно развивающихся систем не существует».

Со стороны может показаться, что бедные районы американских городов, где по непонятным причинам широко распространены астмы и аллергии, полностью опровергают результаты этих исследований. В Нью-Йорке районы, в которых распространенность детской астмы составляет 7% (например, Верхний Ист-Сайд), находятся всего в нескольких кварталах от районов, в которых этот показатель составляет 19% (Восточный Гарлем). Обитатели таких районов живут в относительно антисанитарных условиях и часто контактируют с грызунами и тараканами. Тем не менее, несмотря на эту «грязную» среду обитания, у афроамериканцев и латиноамериканцев риск развития астмы более высок, чем у всех остальных граждан США.

В начале нового тысячелетия исследователь Колумбийского университета Мэтью Перзановски поставил перед собой задачу опровергнуть гигиеническую гипотезу на примере Нью-Йорка. Но даже здесь, если сравнивать сопоставимые показатели (то есть выполнять сравнение с учетом этнической принадлежности и социально-экономического положения), было обнаружено, что у детей, выросших в домах с более высоким содержанием эндотоксина, немного ниже риск развития атопического дерматита, а старшие братья и сестры усиливают иммунную защиту младших[213].

«Возможно, здесь я потерпел неудачу как ученый, — говорит Перзановски. — Но мы продолжаем получать данные, в какой-то мере подкрепляющие гигиеническую гипотезу».

Однако была еще одна проблема. На протяжении десятков лет избегание контактов с аллергенами (уничтожение амброзии, травля тараканов, использование матрасов, в которых не заводятся клещи, отказ от потребления орехов) было краеугольным камнем лечения и предотвращения аллергических заболеваний. Безусловно, страдающие аллергией действительно должны избегать того, что провоцирует развитие этого заболевания. Тем не менее дети фермеров в Германии, Австрии и Швейцарии вдыхали в пять раз больше пылевых клещей по сравнению с другими сельскими жителями, но у них гораздо реже возникала аллергия на этих клещей. То же самое происходило и в случае пыльцы. У фермеров, вдыхающих на порядок больше травяной пыльцы, гораздо более низкая аллергическая чувствительность к ней.

Ссылаясь на фермеров, которые часто контактируют с пыльцой и пылевыми клещами, но не страдают при этом аллергией, Браун-Фарландер и другие ученые предположили, что аллергические заболевания развиваются не под влиянием чрезмерного воздействия аллергенов, а в результате ограниченного воздействия микробов. Среда обитания, способствующая развитию аллергии, была лишена микробов, а не переполнена пылевыми клещами и пыльцой. В действительности некоторые интервенционные исследования продемонстрировали, что избегание контактов с аллергенами не предотвращает развитие астмы или аллергии, а в некоторых случаях даже повышает риск аллергической сенсибилизации.

Эта проблема была четко сформулирована в ходе исследования, проведенного в Колорадо[214]. Исследователь Эндрю Лью обнаружил, что кондиционирование воздуха более чем в два раза сокращает содержание эндотоксина в квартирах, расположенных в Денвере и пригородных районах. С другой стороны, отсутствие в доме домашних животных не гарантировало, что в него не проникнет собачья и кошачья перхоть. Итог: дома, в которых нет домашних питомцев, содержат перхоть животных в количестве, которого достаточно для повышения чувствительности детей к этому аллергену, однако в этих домах недостаточно микробов для того, чтобы предотвратить развитие аллергии. В этом и заключается суть опасной ситуации, сложившейся в XXI столетии: аллергенов по-прежнему много, но организмы, которые помогли бы справиться с ними, исчезли.

Как вы помните, эта мысль перекликается с идеей, сформулированной в пятой главе: аллергия появляется в случае, когда мы сталкиваемся с белками, напоминающими белки гельминтов, а не с самими гельминтами. Речь идет о разных организмах (в предыдущих главах это были гельминты, а здесь микробы), а некоторые иммунологические детали отличаются, но общий вывод один и тот же в обоих случаях: внешние стимулы помогают нам учиться толерантности. Без этого иммунная система погружается в дисфункциональное состояние.