Не встречайся с Розой Сантос - Нина Морено

Ана позвонила своей матери.

– Да, я уже ушла… Нет, я не под дождем… Я у Мими… Ладно, ладно. – Она завела глаза и убрала телефон от уха: – Она сказала, чтобы я перестала разговаривать, а то меня ударит током, и повесила трубку.

В кухню примчалась Мими, окруженная множеством свечей. Она поставила металлический кофейник на газовую плиту, и первый язычок огня вспыхнул синим.

– Ты просто гений, Мими, – сказал Бенни.

Она ухмыльнулась:

– Я не всю жизнь прожила с электричеством.

– Ветер стих, – заметила мама. Она заплела мокрые волосы в косу, перекинула ее через плечо и выглядела сейчас совсем юной. – Давайте откроем окна, а то станет душно.

В темный дом ворвался ветер, прохладный и нежный от дождя. При свечах мы видели только друг друга, пространство в паре шагов от себя и больше ничего.

– А теперь что будем делать? – спросила я. Все остальные фактически были обречены застрять здесь, пока дождь не кончится.

– Не шумите, а то снова ударит молния, – сказала Мими с улыбкой в голосе. Она всегда так говорила во время грозы шумным детям, то есть мне.

Мама достала кружки и дожидалась, пока сварится кофе. Если бы не все это, они с Мими наверняка снова бы поругались. Но вечернее спокойствие сглаживало все острые углы и позволяло им обеим, не мешая друг другу, двигаться в унисон. А все остальные сгрудились в гостиной. Я растянулась на полу рядом с кофейным столиком, а Алекс прислонился к стене у меня за спиной.

Тут мне в голову пришла идея, и я резко вскочила на ноги:

– Сейчас вернусь.

Я взяла свечу и пошла к полке Мими, чтобы достать оттуда предмет, который любой, не знакомый с традицией воскресных уборок, счел бы чемоданом. Я поставила его на кофейный столик и открыла:

– Та-да!

– Что это за ерунда? – поинтересовался Бенни.

– Патефон, – ответила я. – Надо крутить ручку. Никакого электричества.

Мими и мама смотрели на меня из кухни, удивленные таким оживлением.

Алекс нагнулся вперед и завел проигрыватель, а я аккуратно поставила пластинку на место. И, когда он отпустил ручку, полилась музыка.

Нас окутало волшебство – тихое потрескивание патефона, окна, открытые навстречу сырому и соленому ветру, который ворошил пальмовые ветви снаружи… Мими вернулась и принесла всем кофе. Потом мягко улыбнулась мне и уселась в кресло у окна.

– Я не раз слышала, как он пел эту песню.

– Правда? – Я удивилась, но мое любопытство не было удовлетворено. Может, праздник еще не кончился? Мне столь многое хотелось узнать.

Мими посмотрела на маму.

– В тот вечер, когда я встретила твоего Papi.

Я никогда не слышала, чтобы она называла его так просто и повседневно. Мама стояла у окна, глядя на бушующую непогоду.

– Мы с сестрами и тетей поехали в Гавану в честь моего дня рождения. Тетя была еще молода, и она позволила нам пойти на концерт. Альваро там оказался, потому что был знаком с трубачом. Он подошел ко мне и сказал, что я – самая красивая девушка в Гаване.

– А ты что сказала? – спросила Ана.

– Сказала, что не живу в Гаване.

Мы засмеялись. Мама так и стояла спиной к комнате.

– Оказалось так легко в него влюбиться. Мне совершенно не хотелось уезжать. – Она покрутила пуговицу на платье. Не отворачиваясь от окна, мама протянула ей руку, и бабушка подняла ее к губам и дважды поцеловала. «За себя и за него», – так она всегда говорила. Я вспомнила, что, когда я была маленькой, она постоянно так делала.

– Расскажи еще, – попросила я.

– Когда мы познакомились, Альваро учился в университете в Гаване. Он мечтал стать профессором, и дома у него везде были книги, даже вместо мебели. Как-то раз он предложил мне сесть, а вместо стула оказалась просто стопка книг! Я много раз приезжала в Гавану тем летом.

– Вот это да, – промурлыкал Бенни.

– А осенью Альваро приехал вместе со мной и попросил у отца разрешения на мне жениться. Отец сказал: «Что учитель может дать моей дочери?» – и Альваро ответил: «Красивые любовные письма». Она засмеялась, и от этого история о призраках прошлого окрасилась в более светлые тона, наполнилась любовью и светом, разогнавшим тени. – Альваро до этого никогда не был в Виньялесе, но мы поженились в церкви и даже думали о том, чтобы построить ферму, как мои родители. Но он любил Гавану. Ее людей и музыку. Он очень любил Кубу.

Мими скорбно посмотрела на меня. По-испански она рассказала, как Альваро ходил на шествия вместе с другими студентами и как потом они создали организацию и сражались с шатким и враждебно настроенным к людям правительством. Он сражался за свободу своей страны, но погиб, пытаясь спасти своего ребенка.

– Альваро пытался сделать так, чтобы я уехала, потому что… – Она умолкла на мгновение, прижав к животу сжатую в кулак руку. – Но за ним пришли. Он не мог больше вернуться в университет, а я не могла ставить под удар свою семью.

Снаружи лимонные деревья покачивались от ветра, и колокольчики рождали негромкую песню.

– Суть Кубы – не только ее земля, но и земля очень многое значит. – Тихо, словно шепча молитву, сказала она по-испански. – Если города Кубы падут и все мы погибнем, да сохранит ее Господь.

В комнату ворвался сладкий и терпкий запах лимонных цветов и окутал нас. Боль от потери проникала повсюду, потому что ее любовь к родине была неискоренима. Несмотря ни на что, эта любовь жила и разрасталась, переплетаясь со страстной жаждой свободы.

– Прости, что не смогла показать ее тебе. – Она посмотрела на маму и потянулась, чтобы взять ее за руку. Та наклонилась и поцеловала свою мать в лоб. Дважды.

– Ты смогла, – произнесла я и подвинулась ближе, прислонившись к ее коленям. Мими все это время хранила свою любовь и питала ее. И наконец мы ее нашли.

– Ay, mis niñas[86]. – Мими взяла наши ладони и прижала их к груди.

– Viva Cuba libre![87] – твердо произнесла я.

– Pa’lante, – прошептала Мими. – Вперед.

Электрические лампочки замигали и включились; я зажмурилась и принялась моргать, когда комната снова ярко осветилась. Мы одним прыжком вернулись из прошлого в настоящее. У всех зажужжали телефоны, и кофейные кружки вернулись на свои места. Все несколько растерялись, но Майк, Ана, Бенни и Алекс по пути к выходу задержались возле кресла Мими, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Не было ничего необычного в том, чтобы целовать старших в щеку при встрече и расставании, но сейчас казалось, что все просто тянут время. У Аны зазвонил телефон – вне всяких сомнений, миссис Пенья хотела проверить, не ударило ли ее током, – но она тоже не торопилась уходить. Сегодня мы все обрели нечто считавшееся давно потерянным. Историю любви под угрозой изгнания.