Критическая масса. Как одни явления порождают другие - Филип Болл

Билл Хиллиер, специалист Юниверсити-колледжа по городскому планированию, считает, что существует некая внутренняя логика восприятия и движения людей в пространстве. Вместе с коллегами он осуществил моделирование процессов восприятия и освоения людьми новых пространств в разных масштабах — от отдельной комнаты до крупного городского образования. С одной стороны, такие исследования должны были способствовать более рациональному планированию внутреннего устройства разнообразных общественных объектов — торговых центров, залов, галерей и музеев, больниц, школ, аэропортов, вокзалов и т.п., а с другой — помогать решать проблемы, возникающие при эксплуатации уже существующих городских объектов.

Для идеи данной книги наиболее важным является набор правил (синтаксиса пространства, по определению Хиллиера), которым руководствуются люди, пользующиеся описываемыми объектами и заключенными в них пространствами. Сам Хиллиер уверен, что так называемые лучи зрения играют важнейшую роль в восприятии пространства и создании визуального языка пространства. Наличие некоторого языка подразумевает возможность декодирования записанного на этом языке текста, т. е. оценки программ мотивации движения описанных ранее пиплоидов Хелбинга. Так мы можем научиться предсказывать, насколько создаваемое окружение будет приятно и удобно для его обитателей.

В прошлом улицы в новых городах почти всегда планировались и создавались на основе сочетания фантазии и новейших (для своего времени) архитектурных приемов, деспотически навязывающих людям эстетику их мест обитания. Хиллиер и его коллега Джулиен Хансон изучили многие паттерны пешеходного движения в традиционных городских застройках и обнаружили, что именно в современных городских структурах население чаще использует случайные маршруты — неудивительно, что очень многие люди чувствуют себя потерянными в новостройках больших городов! Лишь редкие проектировщики осознают, что современная архитектура часто противоречит тем инстинктам и приемам, при помощи которых люди привьікли осваивать новые места и открытые пространства. Я живу в одном из районов Южного Лондона, где уныло тянутся кажущиеся бесконечными ряды блочных башен начала 1950-х годов. В свое время эти здания казались образцом правильной застройки, блестящим примером того, как можно быстро обеспечить комфортабельным жильем массу людей. Магазины и общественные центры были встроены в здания, а вместо сети пешеходных дорожек создано огромное число подземных переходов, позволяющих безбоязненно пересекать улицы под потоком транспорта.

Большинство этих магазинов закрылись через несколько лет, а подземные переходы в новых кварталах быстро стали прибежищем хулиганов. Причины провала многих таких архитектурных проектов, разумеется, лежат гораздо глубже неудачной планировки, так как любой человек, проживший недолгое время в таких кварталах, начинает прекрасно понимать, что они не только неудобны для проживания, но и вообще не позволяют человеку чувствовать себя членом какой-то общины или содружества людей.

Читатель наверняка уже слышал подобные жалобы на современную архитектуру, поскольку сейчас во всем мире проектировщики начинают осознавать печальный опыт массового строительства. Хиллиер и Хансон, однако, утверждают, что дело здесь не только в плохом городском планировании. Городской дизайн имеет и политический подтекст: «Мечты XIX столетия о социальном порядке, при котором достоинства капиталистической системы проявятся через создание умиротворенного рабочего класса, имели четко выраженные пространственные формы»9. Иными словами, в Викторианскую эпоху городское строительство воспроизводило и усиливало иерархическую структуру общества. Анализируя математическими и компьютерными методами историческое развитие пространственных паттернов различных сообществ — от традиционных деревень до современных городов, — Хиллиер и Хансон показали, что урбанизация ранее постоянно делала социальные взаимодействия более интенсивными и разнообразными, но эта тенденция закончилась именно с наступлением промышленной революции. После этого архитекторы, сознательно или нет, стали создавать проекты, разрушающие коллективную деятельность и способствующие пассивности населения перед властью. Многоэтажные строения, например, явно «упаковывают» население с высокой плотностью, лишая его при этом постоянства общения, которое является своеобразным генератором общественной солидарности. «Неверно называть строительство многоэтажек ошибкой, — пишут Хиллиер и Хансон, — поскольку необъявленной целью строителей, возможно, было снижение общественной активности, что и удалось в полной мере».10 Другим, «мягким» решением той же проблемы можно считать проекты городов-садов, в которых места проживания выделены в небольшие, относительно изолированные зоны все это выглядит более привлекательно, но конечный социальный результат от этого не изменяется.

Если предположения Хиллиера и Хансон справедливы, то за современной городской архитектурой скрывается нечто большее, чем простое пренебрежение человеческим восприятием пространства. Отвлекаясь от этих идей, можно утверждать, что более глубокое понимание законов взаимодействия человека с пространством и окружением, а также более точное моделирование поведения человека в этом пространстве могут позволить нам создать среду обитания, в которой мы будем чувствовать себя комфортабельнее и уютнее.

В ночь на 23 ноября 1942 года жизнь в бостонском ночном клубе «Кокосовая роща» буквально била ключом. Многие отправляющиеся за океан военнослужащие прощались с друзьями, пиво лилось рекой, и громко играл блестящий джазовый оркестр. А потом вспыхнул страшный пожар. В клубе оказался всего один аварийный выход, куда и устремилась вся масса посетителей. Дверь отрывалась внутрь, но к тому моменту, когда первые беглецы смогли это выяснить, набежавшая толпа буквально впечатала их в дверь, так что открыть ее никак не удавалось. В заполненном дымом помещении никто не мог объяснить людям, что им для спасения необходимо хоть немного отодвинуться назад и дать возможность открыть проход. Толпа продолжала напирать, и в пламени погибли 492 человека.

15 апреля 1989 года толпа футбольных болельщиков в английском Шеффилде заполнила все улицы вокруг стадиона «Хиллсборо», отчаявшись попасть на полуфинальную встречу Кубка Англии между командами «Ливерпуль» и «Ноттинген Форест». Футбольные фанаты были столь настойчивы, что за десять минут до начала матча полиция решила пропустить их и открыла запасной проход на стадион, после чего ворвавшаяся толпа наткнулась на ограждение. Девяносто шесть человек были затоптаны насмерть[61].

На первый взгляд кажется, что предсказать поведение обезумевшей от паники толпы вообще невозможно. Любые планируемые меры предосторожности, рассчитанные на разумное поведение, теряют смысл, когда толпа превращается в орду обезумевших от страха людей. Что можно предложить для управления толпой в особых условиях? Прежде всего можно вспомнить, что иррациональное не означает непредсказуемого. Как ни странно это звучит, поведение паникующей толпы может быть предсказано довольно легко, так как фактором, управляющим людьми в таких ситуациях, выступа одно-единственное желание — убежать отсюда как можно быстрее! Кст ти, паническое бегство и бессмысленное поведение вызываются не толь страхом. Например, в 1979 году одиннадцать человек погибли в страшн< давке на концерте группы «The Two» в американском городе Цинциннат