Территория войны - Алексей Пронин

– Хорошие у тебя пальчики. Но вот на вещдоке – не очень. Нет нужной четкости. Повезло тебе, Соколов. Ладно, теперь о другом. Посмотри на это, сегодня утром получили по электронной почте.

Он вынул из внутреннего кармана почтовый конверт, извлек два листа и протянул мне. «Плохой» полицейский вышел из Шарова, зашел «хороший». Я развернул листы: черно-белые принтерные распечатки двух фотографий. Две записки на фоне крышки стола. На полях виден рисунок дорогого полированного дерева столешницы. Я прочел каждую:

«ДЕНЬГИ ИЗ СЕЙФА ВЕРНИ. ЗАРЕЗАЛ СТАРИКА – СВОЮ ВЫГОДУ ВЗЯЛ, ЧУЖОЕ ОТДАЙ. ТЕБЯ ВИДЕЛИ, И ОРУЖИЕ В РУКЕ. ПОЛИЦИИ ЭТО БУДЕТ ИНТЕРЕСНО. ЕСЛИ БЛАГОРАЗУМЕН И СОГЛАСЕН – В ПОНЕДЕЛЬНИК ПОД ДВОРНИК СВОЕЙ МАШИНЫ СУНЬ ГАЗЕТУ. И БЕЗ ФОКУСОВ, РИСКОВАТЬ НЕ БУДУ. ЖДАТЬ ТОЖЕ».

«ТЫ НЕ ПОНЯЛ? ВСЕ ДЕНЬГИ, ЧТО УКРАЛ. ЕЩЕ СУТКИ – И ПЕНЯЙ НА СЕБЯ. ЭТО ПИСЬМО ПОСЛЕДНЕЕ».

– Любопытные? – Шаров внимательно наблюдал за мной. – Кто писал?

– Кто писал, тот со вчерашнего дня мертв. Интереснее, кто фотографировал и посылал.

– Соображаешь. Прислали из интернет-кафе. Туда съездили, говорят, лица не запоминают, документы не спрашивают. Надо искать стол с такой столешницей, как на фотографии.

– Три квартиры и три дачи. Нужен ордер.

– Почему три?

– Так получается.

– А сам не в счет?

– Нет.

– Ладно, Соколов, чувствую, он близко, осталось только руку протянуть.

– Еще может разок полоснуть.

– Может. Уезжать не собираешься?

– Собираюсь.

– Куда это? – насторожился Шаров.

– В отпуск еду. Порыбачить хочу.

– Надолго?

– Недельки на две.

– Так... Ну что, Соколов, придется тебе все-таки сказать... Хорошего тебе отдыха! – Он громко рассмеялся, и мы искренне и крепко пожали друг другу руки.

Надежды на знакомого механика оказались напрасными. Я проваландался в сервисе, а точнее, ждал и скучал до позднего вечера. Но отправить бандероль можно и утром, из любого почтового отделения по дороге.

Раньше двенадцати лечь не удалось, но когда уже начал раздеваться, раздался звонок городского телефона. Я непроизвольно поморщился: очень не люблю эти поздние звонки, тем более перед отъездом.

– Говорит ваш знакомый яхтсмен.

– Добрый вечер, господин...

– Пожалуйста, без фамилий, прошу вас! Не разбудил?

– Почти. А у вас в Атлантике, наверное, светит яркое солнышко?

– Извините, что поздно... Нет, не светит сегодня, а штормит. И очень сильно.

– Вы только не утоните, пожалуйста, вы нужны своим избирателям.

– Постараемся. Я хотел вас информировать... Или, лучше сказать, посоветоваться.

– Я весь внимание.

– Мы хотим, наконец, определиться с этим заводом, назначить туда толкового директора.

– Вы уже пробовали. По новой собираетесь?

– Вы не поняли. Я имею в виду, чтобы на этот раз все было совершенно законно. Абсолютно законно.

– Похвально. Я всегда говорю клиентам: закон превыше всего.

– Однако есть одно затруднение. Неясно, кому достанутся в наследство акции покойного директора, кто и как будет голосовать ими. Если мы соберем по всем правилам и совершенно законно общее собрание акционеров, то... результат непонятен. Повторяю, заводу срочно нужен настоящий директор. С этим бывшим партийным секретарем завод вылетит в трубу через месяц. А мне нужен завод, а не земля под ним.

– Еще похвальнее. Чем же я могу быть полезен?

– Ничем. Но у нас с вами есть определенные договоренности. И я хотел бы услышать от вас их подтверждение.

– Продолжайте, это интересно.

– Вы в курсе, что в доме покойного директора остался запертый и не описанный сейф, где может находиться его завещание. Может находиться, но, вероятно, его не существует. В любом случае, если бы открыли этот сейф, ситуация моментально прояснилась бы, наследники смогли бы проголосовать своими акциями, и проблема с руководством завода была бы решена. Это в интересах всех акционеров, и для общего, повторяю, блага. Заводу срочно нужен толковый директор.

– Вы торопитесь. В права наследства входят не раньше чем через полгода, кто бы ни был наследник. Вы не знаете?

– Знаю. Но, ввиду срочности дела, мы предложили бы сделать это, так сказать, приватным образом. Вскрыть сейф в присутствии всех заинтересованных лиц, при нотариусе. Если есть завещание – хорошо, а нет – еще лучше. Сесть сразу за стол, сосчитать на калькуляторе долю каждого и после этого проголосовать. Повторяю, совершенно приватно, по общему согласию, по-джентльменски, если хотите. Это – в общих интересах!

– Вы с ними говорили? С этими заинтересованными лицами. С джентльменами.

– Да, сегодня мой представитель беседовал с ними. Все согласились, это выход в создавшейся ситуации.

– С кем конкретно?

– С вдовой покойного, с его сыном, с господином Глотовым. Все они согласны.

– Вы не упомянули внучку Таню.

– Она еще маленькая.

– Татьяна уже совершеннолетняя.

– Я имею в виду, еще маленькая, чтобы самостоятельно голосовать акциями завода, сознательно голосовать. Но мы ни в коем случае не покушаемся на ее долю наследства, боже упаси! А проголосовать ее акциями мог бы и отец.

– Вы должны ее заблаговременно оповестить и пригласить. Это мое условие. Без нее ваше джентльменское собрание я не сочту справедливым.

– Хорошо, – после недолгого молчания заговорил он, – вы меня убедили. Я поручу это сделать, сейчас же. Но, как вы понимаете, я рассчитываю на исход голосования, благоприятный для нашей стороны. Я имею в виду, что подсчет голосов окажется в пользу нашей кандидатуры на место директора. Поэтому, если вы с нашим планом согласны, пожалуйста, подтвердите, что наши с вами договоренности останутся в силе.

– О’кей, господин яхтсмен, добро. Но по закону. Вы поняли?

– Благодарю. Еще минутку, не вешайте трубку! Теперь относительно вашего компакт-диска... Не могли бы вы продать его мне?

– Оригинал или копию?

– Мне все равно.

– Думаете, это интересно слушать?

– Догадываюсь, что нет. Но я хотел бы узнать, какими способами работают на меня посредники.

– Грязными, поверьте. Вам не понравится. Но, сожалею: эти разговоры писались не мной, а без согласия известного лица я ничего и никому не отдам.

– Назовите цену. Хотите – с четырьмя нулями, в евро?

– Хочу, но не могу.