Франкенштейн в Багдаде - Ахмед Саадави

– А конкретнее? – Полковник так и держал стакан на весу. Он был крайне раздражен и вместе с тем настолько растерян, что не мог взять в толк, на что намекал главный астролог. Он сделал над собой усилие, чтобы на минуту поверить в то, над чем он в молодые годы так насмехался, в особенности ухахатываясь над передающимися в народе из уст в уста легендами.

Полковнику нужны были неопровержимые доказательства. Если уж он продает правительству карточные расклады, песочные гадания, зеркальные отражения и кофейную гущу, то должен отвечать за свои слова. На веру ничего принимать не будет!

1

Махмуд разглядывал ее ладонь, крепко зажатую в своей руке. Пальцы их сплетались. Такая же, только кожа намного светлее, чем у него. Как гармонично они смотрелись вместе! Он чувствовал: она в ответ тихонько поглаживает его. Это было больше чем сцепление рук. Через них будто проходил электрический ток. Пульсация зарождалась где-то в душе и прямо оттуда стремительно растекалась по венам. Не голое физическое влечение! Похоть здесь вообще ни при чем, одна она ничего не стоит… Они медленно шли мимо гостиницы «Шератон» в сторону улицы Абу Нувас. Неспешные короткие шаги. Наступал полдень. Необходимости болтать без умолку у них не было. Губы не шевелились. Руки говорили за них. Через бегущее в них напряжение словно передавались зашифрованные послания. Махмуд то смотрел на нее, ожидая взгляда, полного взаимности, то устремлялся вперед, думая о том, как мир вокруг прекрасен, чудесно даже все старое, пыльное, и как ярко сияет над ними солнце в безоблачном небе.

И будто бы не было никакой суеты, ни гула автострады, ни рева американских «хаммеров». Мир был невесомым, красочным и радостным, и будущее выглядывало не из мрака неизвестности. Казалось, что все будет хорошо. Неясно пока как, но будущее их ждало замечательное. И эта наивная убежденность придавала жизни ценности, подобно тому как волшебный посох царя Мидаса превращал все, к чему прикасался, в чистейшее золото.

– Ты думаешь, что кусок дерьма из золота – это золото или все-таки дерьмо?

Он сам не знал, почему задал ей этот глупый вопрос. Когда он снова обернулся к ней, ее образ стал испаряться на фоне старых, с потрескавшейся корой эвкалиптов, высаженных вдоль улицы Абу Нувас. В горле запершило. В нос ударило едким запахом покрышек проезжающих рядом машин. В руке он нащупал только свой мокрый платок, который было впору выжимать.

Махмуд проснулся, обливаясь потом, в мрачном расположении духа, так как проспал очень долго, а подниматься с кровати, чтобы отправиться на работу в редакцию, совсем не хотелось. Он снова закрыл глаза, пытаясь еще раз вызвать приятные ощущения, которые только что пережил во сне. Он сам не знал, продолжал ли он спать или ворочался в постели просто так, но уже миновал полдень, когда он наконец направил себе в лицо струю холодного душа. Он позвонил Рагаиб и стал ждать гостью – уселся смотреть телевизор, иногда прерываясь, чтобы выкурить сигарету у окна, наблюдая за проезжающими по улице ас-Саадун машинами. Так прошло время до захода солнца, пока не появилась Зейна.

Снаружи воздух был горячим и влажным. Хотя солнце уже скрылось, казалось, что от раскаленной земли до сих пор идет жар. Поэтому первое, что сделала Зейна, когда вошла в номер Махмуда в отеле «Дильшад», закрылась в ванной и простояла под душем с четверть часа. Она вышла к Махмуду с намокшими волосами, заколотыми розовым гребешком, совсем нагая, даже ее кричащий макияж смылся под струей прохладной воды. Она совершенно не стеснялась его, показывая свое увлажненное чистое тело и излучая полное умиротворение.

Как и в прошлый раз, она напомнила, что ее зовут Зейна. Но ему было все равно. Он будет называть ее Наваль аль-Вазир. Она рассмеялась: «Наваль – как скучно! Какое допотопное имя! Очень изобретательно! Песок прям сыплется!» Она разлеглась на кровати и раздвинула ноги, обнажив бритый лобок. «Твои сравнения тоже не верх остроумия», – ответил он ей. Но ему нравилось, как она произносила это имя. В этот момент она, расслабленная и манящая к себе, становилась для него еще красивее. Он жаждал обнять ее и провести рукой вдоль всего ее чистого тела. «Как я ждал этого! – сказал он сам себе. – Перехожу на новый уровень! Как в компьютерной игре! Сегодняшняя ночь уже не повторится».

Зейна, которая превратилась в Наваль, попросила погасить лампу. Он скинул одежду и прилег рядом. Оставался мигать лишь свет, отбрасываемый от экрана телевизора. Она захотела выключить и его. Но Махмуд, как и в прошлое ее посещение, стал настаивать на том, чтобы сначала она станцевала для него халиджи. Нет, она устала. Но она готова сделать это на нем.

– Танцуй, Наваль!

Она усмехнулась и позвала его к себе:

– Опять Наваль?!

Он обхватил ее полные икры и потянул ее на себя, забыв о своей просьбе. Он был возбужден, сердце будто отбивало барабанную дробь. Когда он обнял ее за плечи и выдохнул громкое «ах» удовлетворения, одной рукой она взяла с подушки пульт, подняла его высоко вверх и выключила работающий телевизор. В номере стало темнее, но приглушенный свет проникал в комнату с балкона. Махмуд, пришедший в себя на мгновение после первого опьянения от обладания женским телом, его не заметил. Лучи его были настолько бледны, что его гостью можно было принять за любую женщину на свете. Для него она была по-прежнему единственной, Наваль аль-Вазир, которую он мечтал заключить в свои объятия. Чем он сейчас и занимался, несмотря на то что женщина ему твердила, что ее зовут Зейна.

Он покрыл ее тело поцелуями. Она засмеялась, но ему это не понравилось. Он хотел, чтобы напряжение, которое нарастало с самого утра и было вызвано преследующими его образами Наваль аль-Вазир, отпустило.

Махмуд продолжил, наслаждаясь ею все больше и больше. Но она торопилась и стала стонать, притворяясь, что получает удовольствие, для которого было еще рано. Темп, взятый Махмудом, был нарушен, он понял, что она хочет от него побыстрее отделаться. Она была не с ним, думая о том, чтобы он поскорее закончил и слез с нее.

– Замолчи! – попросил он ее.

Она замолкла. Он перевернул ее, закрыл ей рот рукой и прилип к ее телу сзади. Ей это было не по нраву, и, когда он закончил, она тут же, пыхтя от негодования, выскочила из кровати, не одевшись, плюхнулась в кресло рядом с закрытой балконной дверью и засунула в рот сигарету. Злой она казалась еще красивее. Он позвал ее, и тогда она вскричала:

– Какая я тебе Наваль?! Я же сказала, меня зовут Зейна! Какого черта ты продолжаешь называть меня Наваль?!

В полутьме она казалась действительно похожей на Наваль. По крайней мере, с ее помощью Махмуд стал к Наваль ближе.

2

Он вытащил сигарету из пачки и тоже закурил, вспоминая прошедший день. Зейна оставалась сидеть у балконной двери.

С утра любопытство привело его в кофейню к Азизу аль-Мысри. Махмуду хотелось вспомнить былые беззаботные деньки и немного переключиться с мыслей о работе. Зал был полупустой. Он сердечно приветствовал хозяина и развернулся к углу, где на привычном месте ожидал увидеть Хади Барышника, но старика не было. Азиз аль-Мысри нехотя отвечал на расспросы и с безразличием на лице поставил перед ним чашку чая.