Замуж за 30 дней - Лючия фон Беренготт

— Вера!! — раздалось так громко, что я подпрыгнула и зажала рот руками, чтобы не вскрикнуть. — Вера, ты там?

Как?! Как он меня нашел? Ведь даже Кира не знала, что я полезла на чердак… Черт, да я и сама не знала еще полчаса назад, что сюда полезу.

— Вера!

Молчать, молчать! Лучше посидеть тут и поплакать, чем выслушивать от любимого человека, какая ты сволочь и предательница…

— Вера, я знаю, что ты там — я видел красные следы от лака… Только одни туфли оставляют такие следы, и я сомневаюсь, что твои соседи лазят по чердакам в Лабутенах.

Я улыбнулась сквозь слезы… Господи, как же я люблю его.

— Верачка… — снова позвал он — как учила его Кира, пытаясь заставить называть меня уменьшительно-ласкательным именем. С таким непередаваемо-милым, дурацким акцентом позвал, что я окончательно разревелась, падая лицом на подло скрипнувшую подо мной кровать.

Тишина. Потом скрежет выдвигаемой вниз лестницы.

Я испуганно подняла голову.

О нет! Хлипкая конструкция не выдержит его веса, а от третьей травмы головы он точно не встанет… Вскочила, подбежала к люку… Но не успела предупредить его — с ужасающим грохотом, лестница все-таки обвалилась.

— О, боже!

Замирая сердцем и ожидая в третий раз увидеть поверженного наземь Пола Стивенсона, я выглянула из люка вниз.

— Я знал, как тебя выманить, — довольно ухмыляясь, сказал он, глядя на меня сверху вниз. Вырванная с корнем и разломанная на две части лестница валялась у его ног. — Почему ты убежала?

Я ретировалась, усаживаясь на пол чердака. Глубоко выдохнула, зажмурилась и…

— Яподписалабумагучтомывстречаемсяужетригодапотомучтолеслигрозиласьтебяубить.

Пол оторопело молчал.

— Еще раз?

Я повторила еще раз, уже медленнее, через силу выдавливая слова сквозь зубы.

— Что ты сделала? — его вопрос изумленным эхом поскакал по бетонному колодцу подъезда.

Ну вот, знала же, что нельзя отзываться… Теперь еще и мерзостей наслушаешься перед расставанием. От любимого человека. Охренеть, какое счастье…

— Вера… — снова позвал меня он. — Покажись пожалуйста…

Я помотала головой, забыв, что он меня не видит.

— Я не могу говорить с потолком. Выгляни, сделай мне одолжение.

— И не говори. Уходи. Ты все равно меня не простишь.

Молчание.

— Ты любишь меня настолько сильно, что подписала лживое свидетельство, и считаешь, что в чем-то виновата? Что я на тебя злюсь?

Я подняла голову — в таком ключе я произошедшем еще не думала.

— А оно что… уголовно наказуемо это… лживое свидетельство?

К своему удивлению, я услышала усмешку в его голосе.

— Если поедешь со мной в Америку — еще как. Бумага ведь была с печатью? Была там печать?

Я снова выглянула из люка вниз.

— Кажется была — наклеенная такая, желтенькая, похожая на звезду.

Он кивнул.

— Я так и думал. Это все равно, что свидетельствовать под клятвой. Ложь под клятвой — очень даже наказуема. Если всплывет правда.

— И что же мне делать? — я растеряно убрала упавшие на лицо волосы.

Подняв на меня лицо, он широко улыбался.

— Так ты решила все-таки ехать со мной? Потому что, если захочешь остаться, никто тебя ради такой ерунды экстрадировать в Америку не будет.

— Ты что, совсем не злишься на меня? Она ведь тебя разорит. Лесли…

— Не твоего ума дело… — он вдруг вздохнул и потер рукой пониже затылка. — Слушай, прыгай вниз, а? У меня уже шея болит.

И тут до меня дошло. Он не злится на меня! Совсем! И уж тем более не бросает. И со всем разберется сам! Найдет выход из положения и накажет эту дрянь, его бывшую — как наказал Валерию.

Сердце радостно забилось-заметалось в груди — скорей, скорей к нему!

— Отойди! — задыхаясь от нетерпения, скомандовала я, перекидывая ноги через край.

И вдруг остановилась.

— Я… не хочу прыгать.

— Почему еще? — он удивленно померял глазами расстояние от пола до потолка. — Тут и семи футов нет.

— Я… Можешь… как-нибудь прислонить эту штуку обратно? Я спущусь.

Нахмурившись, он осмотрел лестницу.

— Да нет, она надвое сломалась. В чем дело, Вера? Ты же умеешь прыгать…

Меня даже затрясло слегка от волнения. Беременность, причем двойней, вкупе с тяжелой финансовой потерей. А вдруг это станет для него последней каплей? А вдруг…

— Вера? Что происходит?..

Я увидела, как он непроизвольно обнял себя руками за плечи — настолько явственно передавалось ему мое волнение.

— Я… Ты… Понимаешь, Пол… В общем, залетели мы.

В себя Пол приходил долго. Минимум час.

Чуть не напился, успев опрокинуть в себя три рюмки водки. Хорошо, вовремя взял себя в руки — и так от счастья будто пыльным мешком огретый был.

На самом деле, ему не в первый раз сообщали подобную новость — Лесли уже залетала от него, года четыре тому назад.

Вернее, сообщили ему об этом уже после того, как случилось непоправимое. С такой невозмутимой обыденностью сообщили, будто ставили в известность о внеплановой поездке в автосервис.

«Дорогой, я вчера сделала аборт, поэтому секса пару дней у нас не будет. Если ты не возражаешь», — сообщила Лесли ему за ужином, между глотком вина и тарталеткой с паштетом.

Он до сих пор помнил ощущение липкой гадливости, подкатившее вдруг к горлу. Скандала устраивать не стал — молча взял жену за руку и так же молча выволок ее, сопротивляющуюся и возмущающуюся, на улицу. Запер за ней дверь и не впускал, пока она не вызвала от соседей полицию.

После этого, собственно, их брак и полетел ко всем чертям. Лесли уехала на несколько дней в Коко-Майя «забыться и проветриться», а когда они вновь оказались в одной комнате, встреча уже проходила в сопровождении юристов.

И тут — как обухом по голове. Вера. Беременна. От него. И сразу в двойном экземпляре.

— А это точно? — раз в седьмой спрашивал он, понимая, что уже надоел всем, что выглядит идиотом с не сходящей с лица улыбкой до ушей. — Может надо еще проверки какие сделать?

Вера смущалась и краснела.

— Так вот же анализы…

Вместе они вернулись в больницу, где его загнали обратно в палату и заставили лечь в койку — оказалось, что по страховому полису надо еще провести кучу обследований, прежде, чем его официально «выпишут».