Ибо сильна, как смерть, любовь… - Инна Карташевская

И, конечно, он пил воду из «Лодочки», единственного в мире фонтана, из которого течет питьевая вода, и бросал монеты в другой фонтан, самый знаменитый в мире.

А потом было еще много маленьких городков, в которых они останавливались на несколько часов, и еще была Флоренция со своими старинными полосатыми зданиями. Десять дней они неслись через всю Италию, без отдыха и без остановки. Каждое утро в половине шестого их будила гостиничная телефонная служба и после скудного «европейского» завтрака они снова отправлялись в путь. Пару часов сна в дороге, и вот опять перед их глазами очередная красота очередного фонтана, и снова роскошные старинные здания с античными скульптурами, церкви, соборы, и везде все так красиво, что и глаз устает, и ум уже отказывается это воспринимать. И уже с тоской вспоминается скромный маленький фонтанчик в центре сквера напротив дома. До чего же он хорош. Просто круглое ограждение вокруг нескольких трубочек с водой, и никаких украшений и тем более никаких скульптур.

Последним городом на их пути была Венеция. Оттуда они должны были на следующий день улететь домой. Только сознание этого дало им силу снова погрузиться в самую гущу прекрасного. Венеция, конечно, была очень хороша. Наверное, ничего в мире нет красивее, чем Дворец Дожей на площади Святого Марка. Давиду не верилось, что вот он кормит голубей на самой знаменитой площади мира. А еще они поднимались на башню, что посреди площади и слушали там удары огромного колокола и смотрели в подзорную трубу на всю Венецию. И их возили на остров Мурано, где им рассказывали и показывали, как делается знаменитое венецианское стекло. И они вместе со всеми восторгались этим стеклом и ахали от ужаса, когда гид бросал об пол красивейшие вазы, чтобы показать, что они не бьются. И они действительно не бились. А стеклодувы прямо при них выдували из горячей стеклянной массы очаровательные фигурки животных и птиц, и они купили одного такого павлина на память.

А еще они катались на гондоле мимо жилых зданий, стоящих прямо в воде. И вместо автомобиля у каждого подъезда стояла лодка. А автобусами здесь служили большие катера. И шашечки были нарисованы не на машинах, а на катерах поменьше.

И еще они побывали в, кажется, единственном месте в Венеции, за исключением площади Святого Марка, где была твердая земля. И это место оказалось еврейским гетто.

— Это говорит о том, что даже в средние века евреи обладали в достаточной степени и здравым смыслом, и влиянием, чтобы оттяпать себе самое лучшее место, потому что смотреть на все эти каналы, конечно, приятно, но жить на них нельзя, — сказал папа.

Действительно, когда они немного отошли от эйфории оттого, что они в Венеции, они почувствовали, что от каналов тянет сыростью, что вода в них цветет, и все вокруг покрыто плесенью и скользким зеленым налетом.

Наконец, этот счастливый, наполненный столькими впечатлениями день, подошел к концу. А с ним вместе и их путешествие. Да, это был их последний день в Италии. Завтра они улетали домой, и честно говоря, были рады этому, так как устали ужасно.

Их гостиница находилась далеко за городом. Сначала они долго ехали катером-автобусом, а потом, наконец, достигнув твердой земли, пересели на свой автобус. Уже было совсем поздно, и Давид почувствовал, что им овладевает сонливость. Гид предупредил их, что до отеля им ехать примерно полтора часа, и Давид не выдержал.

— Мама, я пойду лягу сзади, там все места свободны, — сонно сказал он.

— Ну, конечно, сынок, иди ложись. Мы разбудим тебя, когда приедем, — так же сонно сказала мама, и Давид пошел и улегся на длинное заднее сиденье. Он сразу же заснул, едва успев положить голову на свою свернутую куртку. Он не знал, сколько времени он спал, когда вдруг проснулся от сильного толчка. Ему даже показалось, что он слышал какой-то громкий скрежещущий звук, и чей-то крик, но, когда он открыл глаза, в автобусе было тихо. И темно. Совсем темно, и за окнами тоже была глубокая ночь. И еще Давида поразила полная тишина. Автобус плавно двигался среди полной тишины и мрака. Давид стал испуганно вглядываться в темноту автобуса, стараясь увидеть остальных пассажиров. Некоторые места были действительно как будто заняты, на других он никого не мог различить.

— Мама, — забыв, что он уже почти взрослый, испуганно позвал Давид. — Мама, папа, где вы?

— Мы здесь, сынок, не бойся.

Мамин голос было странно тихим и лишенным всякого выражения. Родители говорили как будто бы совсем рядом, но Давид не видел их.

— Где вы? — уже совсем с отчаянием спросил он.

— Мы здесь, мы с тобой — таким же голосом повторила мама.

И вдруг Давид увидел их. Они как будто материализовались из темноты действительно совсем рядом с ним.

Давид вздохнул с облегчением.

— Почему в автобусе так темно? — уже спокойнее спросил он. Мама и папа были рядом с ним, и ему больше не было страшно.

— Потому что все спят. Ты тоже ложись, поспи еще.

— А нам еще долго ехать?

— Мы не знаем, но мы разбудим тебя, когда… будет нужно. Ложись сынок.

— А почему в окно ничего не видно? Почему там тоже так темно? — не унимался Давид, которому все-таки все казалось странным, не таким, как всегда.

— Потому что мы уже не в городе.

— А где же мы?

— Сейчас сам увидишь, — как то тихо сказала мама.

— Папа, а почему ты все время молчишь?

— Я устал сынок, — после недолгой паузы таким же странным безжизненным голосом сказал папа. — Но я с тобой, это самое главное.

Странно это все как-то, подумал Давид, но снова улегся. Он попытался заснуть, но сон не приходил. Так они ехали еще долго, но в автобусе все пассажиры по-прежнему спали, во всяком случае, он не слышал ни одного звука. Он попытался рассмотреть, действительно ли есть кто-нибудь еще в автобусе. Но ему это плохо удавалось. На некоторых местах как будто действительно кто-то был, другие казались пустыми. Наконец, ему надоело всматриваться в темноту и он опустил голову к маме на колени. Она стала гладить его по голове, как маленького. Папа сел с другой стороны и положил к себе на колени его ноги. Так они и ехали в полной темноте и тишине.

Наконец впереди показались яркие огни. Давид обрадовано уселся на сидении. Он увидел, что они подъехали к огромному зданию. Автобус остановился. Свет в нем так и не зажегся, но Давид увидел, как с задних сидений поднялись какие-то люди и молча пошли к выходу. Их было немного. С передних сидений не поднялся никто.

— Почему нас так мало? — удивился Давид. — Ведь у нас же был полный автобус. Куда все делись?

— Они остались в городе, — был ему тихий ответ.

— На всю ночь?

— Лучше бы мы тоже там остались, — вырвалось у мамы.

— Ничего не сделаешь, — отозвался папа тем же усталым голосом. — Нам нужно идти.

Они вышли из автобуса и Давид огляделся. Это здание, очевидно, было их отелем. По-видимому, оно находилось очень далеко от города. Вокруг не было никаких строений. Вокруг вообще ничего не было, только полная темнота. Но в здании не только горели все окна. Оно было еще окаймлено по периметру яркими лампочками и выглядело праздничным и нарядным. Его огромные двери были гостеприимно раскрыты. К ним вела широкая мраморная лестница. К отелю то и дело прибывали автобусы, машины и даже вертолеты. Оттуда выходили люди, группами или по одному. Они все сразу шли к лестнице и заходили в дом.