Гала и Элюар. Счастливый соперник Сальвадора Дали - Ирина Эренбург

— Гала, Гала, иди сюда, — позвал он жену. — Мы с тобой такого еще не видели. — И, обращаясь к Максу, спросил: — Как называется картина?

— Чудо-слон, — сказала Гала. Она остановилась рядом с мужем и с интересом разглядывала живописное полотно.

— Селен, селебес, — бубнил про себя ребенок, раскладывая перед собой кольца вновь разобранной пирамидки.

— Слон Селебес, — воскликнул Макс и, подбежав к сыну, подхватил его и высоко подбросил над головой. — Селебес. Бесселен.

Мальчик от неожиданности расплакался.

— Угомонись! — Роза выхватила из его рук плачущего сына и, прижав к себе, отошла с ним к окну. Мальчик тут же стих.

Гала приблизилась к ним.

— Ты скучаешь по дочке? — спросила ее Роза, заметив, что Гала смотрит на ее сына с нежностью.

— Скучаю?.. — Гала вздохнула. — Сесиль с Жанной-Марией хорошо, они большие друзья. Я хотела бы взять ее собой, но накануне отъезда чувствовала я себя жутко разбитой, насморк замучил, постоянные головокружения. Да и Поль был против. Он не любит сидеть на одном месте, ему все время нужно куда-то бежать, что-то делать.

— Твой муж да, он очень общительный, — подтвердила Роза и, улыбаясь, протянула Гала сына. — Хочешь подержать?

Джимми тут же обхватил мать за шею и спрятал свою голову за ее плечом.

— Ах, сынок, ну что ты стесняешься? Тетя хорошая, иди к ней.

Гала погладила Джимми по голове.

— Поль очень изменился, — продолжила она начатый разговор. — Когда мы познакомились с ним в санатории, он. был одинок, а сейчас я постоянно борюсь за его внимание с многочисленными его друзьями и приятелями. Чуть ли не каждый день после работы он бежит из дому. Раньше хоть брал меня с собой, а теперь все чаще оставляет дома.

— А я привыкла. После рождения сына мне все безумства с топорами, эпатажем, с порнографическими открытками и прочим кажутся таким ребячеством, — сказала Роза.

Ей казалось, что Максу нравилось изображать таинственность. Было похоже, что он никак не хочет расставаться с детством и постоянно придумывает себе игры с ребусами, загадками, кладами и таймами. Он все время находился в движении, заполняя каждую минуту своего существования, и только его жена знала, что таким образом он борется с собственными демонами. Мысли о грехах и неизбежности держать за них ответ, с такой последовательностью внушаемые отцом-католиком, лишили его радостей детства. Страх наказания преследовал Макса во сне, кидая в кошмары, возбуждая в нем лихорадку и бред. Его жена понимала, что, провоцируя в себе все новые и новые всплески неповиновения, он как будто вступал в противоречие с догмами, внушенными родителем, утверждал свое превосходство перед строгим школьным учителем. Воспитанной в атмосфере любви Луиз-Розе подчас казалось, что Макс радуется такой борьбе, как доказательству глубокой пропасти между долгом и свободой. Но разве может быть свободен человек, создавший семью?

— Иногда я прямо Макса ненавижу за все его выкрутасы, — продолжила Роза спокойным тоном. — Я ему не раз уже намекала, что пора вылезать из коротких штанишек и почувствовать себя наконец взрослым. Ножницы, клей, все эти нелепые картинки — это занятие не для семейного человека. Этим на хлеб не заработаешь. Нужно подумать и о будущем. Ребенок — это такая ответственность. — Она опустила сына на пол.

— Я так рада нашему знакомству, Роза! — воскликнула Гала и приобняла ее за плечи. — С того времени, как я в Париже, у меня не было подруг. Мы обязательно купим у Макса картину. Обязательно.

— Да-да, хорошо, как нельзя кстати. За лето мы сильно поиздержались, — ответила Роза и, взяв сына за руку, повела за собой.

Гала встала спиной к окну, оперлась о подоконник и, скрестив под грудью руки, устремила взгляд в глубь комнаты, где Макс, обняв Поля за плечи, с заговорщическим видом что-то ему рассказывал. Почувствовав на себе ее взгляд, он улыбнулся и продолжал с воодушевлением говорить. Гала почувствовала ревность, ей казалось, что нечто очень важное ускользает от нее.

Она отошла от окна и приблизилась к тахте, где расположились мужчины.

— Пикабия считает возможным соединить в одной работе чучело обезьяны и имена великих живописцев: Рембрандта, Ренуара, Сезанна. Его мысль мне понятна: эти художники слишком рабски воспринимают натуру. Мы не обезьяны, чтобы слепо копировать повадки других людей, — говорил с воодушевлением Макс, и Гала заметила, что над его верхней губой от возбуждения выступили капельки пота.

— А что ты скажешь по поводу работ Баадера? Что, по-твоему, значит монтаж мужского портрета с изображением торса Венеры Милосской? — спросил его Поль.

— Не важно, что он хотел сказать, у него так получилось — и все. Художник создает, зритель воспринимает. Или ты иначе считаешь, Поль?

— Творить — значит быть приближенным к Богу.

Гала сказала это небрежно, но ее реплика будто сбила мужской разговор с ритма, и на минуту воцарилось молчание. Только было слышно, как Джимми что-то бубнит себе под нос. Ничуть не чувствуя себя неловко, раскинув руки, Гала потянулась и упала спиной на тахту.

— Нда… — Макс склонил голову к плечу и стал похож на зрителя, рассматривающего экспонат.

— И все же дадаист понимает, что прошлое нельзя просто так игнорировать, — продолжил разговор Поль. Его взгляд по-прежнему был сосредоточен на Максе, в то время как его рука опустилась на ее лодыжку. — Важно вступить в полемику с прошлым, указать классикам их место в современной культуре. Мы должны жестко сформулировать свою позицию и порвать с традициями.

— Для «дада» важен принцип встречи двух несводимых реальностей в среде, им одинаково чуждой. Надо выбросить все умствования и поддаться спонтанности. Это мне близко. Я вот беру книжку с иллюстрациями, допустим, восемнадцатого века, потрошу ее. Вырезаю также рисунки из атласа по анатомии. Добавляю еще кое-что…

— Например, порнографическую открытку, — фыркнул Поль.

— Почему бы и нет?… И Рембрант, и кокотка в равной степени присутствуют в нашей жизни.

— Тцара подчеркивал: «Контраст связывает нас с прошлым».

— Отторгнуть прошлое и сделать все заново. Отпустить на волю тех демонов, которых мы сами в себе взрастили. Хватит казаться пай-мальчиками, в то время как в каждом из нас сидит эдакий маркиз де Сад.

— Маркиз де Сад? О… Какие нехорошие мальчики. — Гала перевернулась на живот и, согнув ноги в коленях, потерла одну ступню о другую.

— Хорошим девочкам нельзя читать такие нехорошие книжки, — снисходительно заметил Макс. — Проказник, почему не следишь, какие книжки читает твоя милая женушка? — Погрозил он Полю пальцем.

— «Жюстина». Почему бы нет?.. Ты же сам сказал, нужно показать выход демонам, что так уютно устроились в наших душах. А русская душа, я вам скажу, это нечто…

— Догадываюсь, ты везунчик, дружище.

На погрустневшем лице Поля появилось терпеливое выражение.