Русский серебряный век: запоздавший ренессанс - Вячеслав Павлович Шестаков

В письме Жаку Раверату от 24 декабря 1924 года она пишет о Лидии: «бедный воробышек, она превратилась в настороженную, молчаливую, серьезную, респектабельную птицу с перьями, сидящую на яйцах и без конца кудахчущую. Она находится в меланхолии, и я предвижу время, когда она с неудовольствием будет воспринимать всякое упоминание о балете».

Наконец, в письме Ванессе Белл от 15 мая 1927 года, Вирджиния Вулф замечает: «Лидия постепенно созревает. У нее есть свои маленькие истории и шуточки, но они рассчитаны на домохозяек… Мне кажется, ее трагедия в ребячливости, которая разъедает ее изнутри».

Как мы видим, Вирджиния Вульф не меняет своего отношения к Лидии даже после ее замужества. Она не прощает ей ни одной ошибки и как бы стремится доказать, что Лидия – не человек их круга и попала в их окружение совершенно случайно.

Конечно, Лопокова отличалась от всех них и по интеллекту, и по национальности, и по профессии, и по характеру – никто из них не мог бы сравняться с ней по непосредственности и открытости. Было бы странно, если бы она была похожей на кого-нибудь из изъеденных скепсисом и снобизмом блумсберийцев. Следует сказать, что Лидия выдержала настоящую войну с блумсберийцами и победила. Трофеем этой войны был самый талантливый и самый влиятельный экономист Англии.

Единственной подругой, кто искренне пыталась помочь Лидии в это трудное время, была Вера Боуэн, дочь богатого помещика с Украины, которая вышла замуж за Гарольда Боуэна. Гарольд был студентом в Пембрук-колледже, Кембридж, изучал русский язык, а затем турецкий и арабский языки. Вера занималась балетными постановками, ставила абстрактные балеты. В период с 1922–1925 годы Вера и Гарольд морально поддерживали Лидию в ее скрытой войне с Блумсбери, приглашали ее в свое огромной поместье Колворз под Лондоном.

Тем не менее, свадьба состоялась в августе 1925 года в присутствии отца и матери Кейнса и многочисленных друзей. Свидетелями были со стороны жениха – Дункан Грант, а со стороны невесты – Вера Боуэн. Для многих женитьба уже известного экономиста на русской балерине воспринималась как скандал. Майкл Холроуд в своей биографии Литтона Стрейчи писал: «Литтон поражался, как мог Мейнард жениться на этой «полоумной канарейке». Она крутилась и порхала, щебетала с кем ни попадя, все время попадала впросак, демонстрируя совершенно нечленораздельную английскую речь. Это настоящая катастрофа. Как Мейнард мог так поступить? Зачем он это сделал? Все блумберийцы поражены…».

Однако, были и другие мнения на этот счет. Герберт Уэллс, который в том же 1925 году сказал о Лопоковой: «Она не только умна для балерины, она умнее кого бы то ни было, а у Кейнса – самые лучшие мозги в стране». Жизнь показала, что Уэллс оказался прав. Лидия оказалось хорошей женой, настоящим другом и помощником для своего мужа. Р. Херрод, автор биографической книги о Кейнсе, который хорошо знал Лопокову, пишет о ней: «Лидия стала первостепенной личностью. Она была хорошей и верной женой, никогда не уклонялась от трудностей. Это создание, созданное из воздуха, полное юмора и эмоциональности, вступило на суровый путь долга как человек, которого с юности воспитывали в строгости. Быть может глубокая, уравновешенная русская душа помогла ей пронести тяжелое бремя жизни с терпением и благородством. Ее веселость была нескончаемой, ее дух всегда оставался высоким. Никто не слышал ни слова жалобы, и не только слова, но и шепота, ни вздоха. То, что она давала, шло от ее доброй природы и истинной любви»[239].

Экономист Остин Робинсон, много общавшийся с Кейнсами, в статье «Жена экономиста» писал: «Я всегда считал, что Лидия самая подходящая жена для Мейнарда. Не могу представить его женатым на каком-нибудь «синем чулке», даже если бы этот чулок был бы с экономической подкладкой»[240].

Как свидетельствует младший брат Мейнарда Джеффри, Лидия во многом изменила его отношения с братом. В своей автобиографии он пишет: «С появлением Лидии многое изменилось. С первой минуты я полюбил ее, и она отвечала мне тем же. Отношение Мейнарда ко мне изменились немедленно, с этого момента он стал добрым и любящим братом. Маргарет и я стали постоянными гостями в их доме на Гордон-сквейр, Блумсбери, и в их загородном доме в Тилдоне, Суссекс, где иногда бывали и другие гости, как Курто или Виттгенштейн. Недалеко от Чарлестона жили Клайв Белл и его жена Ванесса, с которыми было приятно встречаться, когда они были отделены от других членов Блумсбери»[241].

Жизнь Лидии Лопоковой после ее замужества была тесно связана с Кембриджем. Мейнард Кейнс был членом Кингз-колледжа и имел комнату в колледже. Поэтому каждый уик-энд он приезжал из Лондона в Кембридж. Здесь, рядом с Художественным театром, в проезде Сент Эдвард они приобрели квартиру.

Кроме того, на ферме Тилтон в графстве Суссекс, сравнительно недалеко от Брайтона они снимали дом на ферме, в котором часто жила Лидия. Когда они не виделись, они обменивались письмами друг с другом. Эти письма, изданные Ричардом Кейнсом, представляют большой интерес, как свидетельство большой духовной общности между мужем и женой.

Лидия обладала прирожденным чувством юмора, который можно было принять за простодушие. Мило Кейнс пишет по этому поводу: «Я никогда не встречал никого из группы Блумсфилд, который обладал бы таким же чувством юмора и остроумия, как Лидия. Ее юмор никогда не был злобным, хотя она часто нарушала приличия. Блумсбирийцы были удивлены этим отсутствием злобы и ее блаженным остроумием, что они часто принимали за глупость»[242].

Но Лопокова не было безобидной девочкой для битья, она вполне могла постоять за себя даже перед лицом холодного интеллектуального остроумия и издевательства, которым так часто обливали ее блумфилдцы. О Вирджинии Вульф, которая постоянно пыталась принизить ее, она однажды сказала: «Вирджиния – это букет сладко пахнущих цветов в словах».

Закончив карьеру балерины, Лидия не переставала активно заниматься искусством. Мейнард Кейнс пожертвовал значительную сумму на строительство «Арт Тиэтр» – художественного театра в Кембридже, который открылся в 1936 году. Лидия постоянно выступала в драматических представлениях в «Арт Тиэтр», она играла Селимену в «Мизантропе» Мольера, в «Карьере мота» по мотивам Хогарта. До этого в другом театре Кембриджа АДС она играла Оливию в «Двенадцатой ночи» Шекспира, участвовала как драматическая актриса в постановках Ибсена.

Сохранились многочисленные портреты Лидии Лопуховой, написанные многими художниками. Очевидно, ее яркий и независимый характер, манера говорить и танцевать привлекали художников. Одним из них был Пикассо. Еще в 1913 году