Медовый месяц под прицелом - Марина Серова

Я молча поднялась и пошла вслед за Никитой.

Кондрашов остался сидеть на полу — он злорадно улыбался. Ох, как чесались у меня кулаки! Не знаю, как и сдержалась, не превратила его в мешок с костями.

— Егор все равно мой сын, Иван так сказал специально, чтобы добить меня. Но он солгал, я точно знаю, — произнес убежденно Никита, когда мы оказались снова в машине.

— Ты можешь мне ничего не объяснять. Я не слепая, вижу, что вы с малышом похожи как две капли воды.

— Спасибо, Женя, мне очень важно знать, что ты мне веришь. А сейчас поехали к «папе».

— Зачем?

— Я не собираюсь спускать Ивану все с рук. Он мне ответит за все.

— Ты посвятишь меня в свои планы?

— Да, только не сейчас.

— А когда? До «папы» ехать не так уж и далеко. Скажи, а он не будет ругаться, что мы его посреди ночи разбудили?

— Ну, ты же слышала, что он ко мне очень даже хорошо относится. Думаю, что сильно ругаться он не будет и в угол на горох не поставит, — усмехнулся Никита.

— Охотно верю, — улыбнулась я Панкратову и завела машину.

— Все-таки хорошо, что ты поехала со мной, — признался Никита. — А то я бы точно убил Ивана, по старой дружбе. Знаешь, его слова заставили меня задуматься над многими вещами. Оказывается, я такой наивный дурак, что все, кому не лень, могут воспользоваться моей тупостью и ставить палки в колеса, а я при всем этом буду считать их своими лучшими друзьями. Абсурд просто какой-то!

— Не надо из одной крайности в другую бросаться. На самом деле не все так мрачно, как ты сейчас обрисовал. Встречаются, конечно, подонки, но есть и много хороших, честных людей. Например, я.

— Скромно, очень скромно, — улыбнулся Никита.

— А как же иначе, — пожала я плечами. — Ты сразу знал, что у меня к тебе чисто коммерческий интерес. Я не корчила из себя влюбленную дурочку, готовую пойти за тобой на край света…

— Ты хочешь сказать, уехать за границу? Ты Данию называешь краем света? — уточнил Никита.

— Точно, — рассмеялась я.

Нервное напряжение спало, дышать стало намного легче. Никита всю дорогу отпускал шутки по теме и просто так. И я все больше и больше удивлялась Панкратову. Еще совсем недавно он готов был растерзать меня на части за мою меркантильность, а сейчас восхищался моей выдержкой и мастерством боевого искусства. Мы чувствовали себя более раскованно и непринужденно смеялись по каждому пустяку. Все-таки смех — великая штука. Он объединяет смеющихся, они становятся заговорщиками — они знают великую тайну, над которой смеются.

«Папа», к моему удивлению, принял нас радушно. Оказывается, старичок, как и многие другие в его возрасте, страдал бессонницей. Ему очень хотелось с кем-то поговорить, потому что все великие ночные думы за последние пять лет он уже передумал, теперь настало время поделиться с кем-нибудь великими мыслями.

— Очень рад вас видеть, — сиял «папаша». — Что вас привело в столь поздний час к моему столу?

— Сегодня снова была предпринята попытка похитить Егора, — начал разговор Никита.

Услышав это, вся радость мгновенно слетела с довольного лица «папы».

— Никита, я тебе отвечаю, что это не мои ребята. Мы с тобой обо всем уже договорились: ты выплачиваешь мне все деньги, о которых шла речь, а я в это время просто наблюдаю за твоими действиями и не влезаю ни во что. Кстати, почему вы с Женечкой не пригласили меня на свадьбу? — В обиженной улыбке «папа» сложил свои пухлые губки.

— Мы хотели в этот день побыть вдвоем. Потом, вы же знаете, Владислав Алексеевич, что после того, как ушла… она… я очень осторожно отношусь к подобным церемониям. Ни к чему мне все эти пышные празднества и клятвы при народе в вечной любви, мы их уже проходили, — пояснил Никита.

Он снова не назвал свою бывшую жену по имени, как бы стараясь обезличить ее. Может, на самом деле он все еще питает к ней какие-то чувства и просто пытается таким образом скрыть свое истинное к ней отношение?

— Да ладно, сына, я не обижаюсь, я все прекрасно понимаю, — махнул рукой «папа». — А насчет твоего мальца я действительно не давал никаких распоряжений. И ты же знаешь, что я очень хорошо отношусь к Егору. Если мне надо достать его отца, то отцом и займемся, ребенок здесь ни при чем. Мне вообще кажется, что красть детей — самое последнее дело. Не переживай, Никита, мои ребята выяснят сегодня же утром, кто этот наглец, и он за все ответит.

— Спасибо, но я уже выяснил.

— Да?! — удивился «папочка». — И кто же он? Мне действительно интересно знать, что за негодяй вершит позорные дела за моей спиной, заставляя людей думать, что они исходят от меня. Я так думаю, что две трети приключений, случившихся с тобой за последние несколько дней, исходили именно от него, а ты до последнего думал, что причина во мне. Так ведь?

— Да, так оно и было. Я думал, что вы никак не можете простить меня за мою дерзость, уже начал разочаровываться в вас, но тут оказалось, что есть один человечек…

— Кто же он? — перебил Арефьев.

— Дружочек мой, Ванюша, — зло проговорил Никита.

— Кондрашов?!

— Он самый, — подтвердил Никита. — Ему казалось, что для меня одного все, чем я обладаю, слишком много. Да и вы, Владислав Алексеевич, ко мне хорошо относитесь, прощая мне всякие шалости. Вот Иван и решил, что меня надо срочным образом наказать. Жаба его заела.

— Каков подлец! — вскипел Арефьев. — Как же так можно? Я думал, что он тебе друг, а оказалось… Значит, вон оно как…

— Я тоже так думал.

— Так, говоришь, он считает, что я к тебе слишком лояльно отношусь?

— Да. Иван сказал, что мне прощается больше, чем другим.

— Это не так, я ко всем одинаково отношусь. Если и симпатизирую кому-то чуточку побольше, то это вовсе не значит, что, если он нашкодничает, я его поглажу по головке. Ну, хорошо, Никита Андреевич, не будем разочаровывать твоего Ваньку, — зло усмехнулся Арефьев. — Вы, по-моему, с ним партнеры, совладельцы, так сказать, верно?

— Так оно и есть, — подтвердил Никита, не совсем понимая, к чему клонит «папа».

— Ну, значит, будем считать, что ты мне свою часть долга уже отдал, а вторую половину пускай платит Кондрашов. Я ему об этом лично скажу, чтобы он не думал, что я тебе внимания уделяю больше, чем другим. Почему ты должен страдать от избытка моего внимания? Пускай платит Иван. А то ишь, репутацию мою подпортить он захотел! Я, видите ли, на него внимания не обращаю! Ничего, мы исправим ситуацию. По большому счету мне ведь все равно, кто мне денежки принесет, главное, чтобы они были. Хотя все-таки не в них счастье…

— Ага, но в их количестве, — вмешалась я в монолог «папы».

— Нет, Женечка, вы не правы. И я прощаю вам эту неуместную реплику, потому что вы — женщина, а я люблю женщин. Но на всякий случай хочу предупредить, что я не очень люблю, когда меня перебивают, даже если это красивая женщина раскрыла свой не менее прекрасный ротик.