Смерть от воды - Торкиль Дамхауг

Когда она вошла, Корн говорил по телефону и рукой показал ей на стул. Пока он заканчивал разговор, Дженнифер его тайком разглядывала. Ему было шестьдесят два, и, судя по чертам лица, он не выглядел моложе, но что-то в его взгляде, в складке губ и манере двигаться оставляло впечатление человека более молодого. Седые с металлическим блеском волосы были пышными, он был гладко выбрит, аккуратные брови, и нигде не торчали кустики волос — ни в ноздрях, ни в ушах, — что уже намечалось у Ивара. В целом Корн следил за внешностью, но не чрезмерно. Дженнифер всегда привлекали мужчины постарше.

Он повесил трубку и повернулся к ней.

— Дело касается женщины, найденной в Хюруме, — сказала она.

— Я слышал, что на дело назначен Викен, — кивнул он, намекнув, что она уже пару раз заходила к нему за советом, касавшимся ее сотрудничества с инспектором.

— С этим все в порядке, — отметила Дженнифер. — У меня с ним больше нет проблем. Но ему, конечно, не нравится, что я вмешиваюсь в дела следствия.

Корн поднял брови:

— А ты вмешиваешься?

Она вздохнула:

— Он появился на вскрытии, и тогда я попыталась сообщить сведения, возможно очень важные.

Она рассказала, что думала о сходстве с убийством в Бергене.

— Полиция должна быть счастлива, что в Рождество дежурила ты, — прокомментировал Корн. — Не все бы захотели провести праздник в нашем подвале, ну, только если бы их заставили. А что до того, что ты только что рассказала, им стоило бы ухватиться за это дело и выяснить, есть ли тут какая-то связь.

Она выслушала это с улыбкой. Профессор умел удивительным образом ее похвалить, и при этом не возникало желания искать в словах подтекст.

— Я спрашивала себя, могу ли я сделать тут что-то еще. Я связывалась с коллегой в институте в Бергене, ему это тоже кажется очень интересным. Но он не может мне переслать их материалы.

— Конечно нет.

Она наконец выпалила то, ради чего пришла:

— А что, если мне туда съездить? Взять с собой фотографии отсюда. Провести сравнение судебно-медицинских находок. Тогда будет больше материала, который я могла бы представить Викену и его людям.

Корн, кажется, совсем не удивился. Он подумал немного над предложением и потом ответил:

— Я всегда ценил твои инициативы, Дженнифер. И что ты ни капли не боишься совать нос в чужие дела.

Она почувствовала, как краснеет. С Корном это было не страшно.

— Я хорошо помню то бергенское дело, — сказал он и посмотрел на что-то за окном, наверняка чтобы ее не задеть. — Ты говоришь, у нее были повреждены глаза? Точно так же? — Он занимался судебной медициной на пятнадцать лет дольше, но, казалось, соприкасаясь со смертью, все больше думал о живых. — Мне кажется, в Берген ехать не надо. Но я позвоню в отдел по убийствам и поговорю с их шефом. Ведь дело касается приоритетов.

Дженнифер представила себе Викена, которого вызывают на ковер к Сигге Хельгарсону, руководителю подразделения, недавно ходившего у него в подчиненных, и которого Викен, как она слышала, все время использовал как козла отпущения. Она почувствовала пузырящуюся радость мести и не смогла удержаться от наслаждения ею.

— Как, ты говоришь, звали ту девушку в Бергене? — спросил Корн и уже взял в руки трубку.

— Рихтер, — ответила она. — Ильва Рихтер.

Вторник, 30 декабря

Роар Хорват нажал на одну из кнопок на двери, где было написано: «Т. Габриэльсен». Она ответила не сразу, и он успел разозлиться. Он всегда очень точно соблюдал договоренности, но в этой сфере деятельности, как известно, чужим временем не сильно дорожили.

Наконец-то замок загудел. Лестница при входе покосилась и была в плесени, весь дом, кажется, подлежал реставрации. Когда он поднялся на площадку второго этажа, из дверей выглянула женщина с круглым лицом.

— Подождите секундочку вот тут, — сказала она и показала на дверь. — Я закончу через полминуты.

Роар расположился на кухне, служившей, вероятно, комнатой для отдыха. На столе прямо за дверью стояла плитка, рядом кофеварка. Крошечный холодильник был зажат между окном, выходившим на задний двор, к нему прислонялся большой бумажный планшет на штативе. В шкафу на стене виднелись фильтры для кофеварки, несколько чашек и стаканов, килограммовая пачка соли и нелепый пластиковый кувшин с длинным горлышком. В углу между холодильником и стеной стоял архивный шкаф серой блестящей стали. В нем было три ящика, и все заперты. На планшете были нарисованы стрелочки синим фломастером, а слова между ними написаны черным: «дилемма», «саморазвитие», «защита».

Роар пролистал назад. Разные почерки выдавали, что здесь стоял, рисовал и объяснял не один человек.

Турюнн Габриэльсен появилась больше чем через десять минут. Она стала заправлять кофеварку, даже не пытаясь извиниться за опоздание, и предоставила гостю самому решать, сидеть ему или стоять.

Она была примерно его лет, отметил Роар, хотя выглядела старше. Волосы средней длины. Ни высокая ни низкая, ни блондинка ни брюнетка. Кожа бледная, нечистая, глаза красноваты. Очков на ней не было, но на переносице виднелись отметины, и она щурилась, глядя на собеседника. Если бы Хорвату пришлось оценивать ее как женщину, он, будучи дипломатичным, отметил бы, что она не в его вкусе. «Совершенно никакого обаяния, — подумал он, — а может, просто устала?.. Соберись, Роар», — приказал он себе, чувствуя, что неприятие начало брать верх.

— Здесь удобно поговорить? — сказал он. — А потом я посмотрю кабинет Майлин Бьерке.

— Это последнее место, где она была до исчезновения?

— Этого мы не знаем, — твердо сказал Роар.

— Но я так поняла, что у нее была здесь назначена встреча и она сюда заехала после дачи. К тому же машина стояла припаркованная недалеко отсюда.

Полицейский понял, что эта дама предпочитает сама задавать вопросы, а не отвечать на них.

— Вы видели машину, когда отсюда уезжали?

Она решительно покачала головой:

— Я ушла другой дорогой, к площади Хольберга.

— А времени было?

— Около половины четвертого. Трамвай идет без двадцати. Я уже все это говорила в дежурной части.

— Вы уж нас извините, если мы спрашиваем о чем-то по нескольку раз, — сказал он спокойно и посмотрел на кофеварку, начавшую капать. — Вы ее в тот день вообще не видели?

— Последний раз я видела Майлин накануне. Она заглянула сюда что-то передать. Было три часа. Она собиралась на дачу.

Это совпадало с показаниями Вильяма Вогт-Нильсена. Роар сел. Спинка расшатанного стула выскочила из паза, и казалось, что стул развалится, стоит ему пошевелить одним пальцем.

— Что она передавала?