Золотая империя - Шеннон Чакраборти

– Я не могу…

Разу взяла Дару за подбородок, вынуждая посмотреть на нее.

– Можешь. Этого хотела бы Нари, – добавила она, и эти слова поразили его в самое сердце. – Ты не похож на злодея, Афшин, но на твоих руках много крови. Сделай доброе дело, прояви милосердие к джинну, пострадавшему от рук тех же созданий, что и ты, и, как знать, может, это смоет пару капель.

Тревожные мысли роились в его голове. Силы Создателя, он разрывался на части. Эти джинны, которые во многих отношениях были ему ближе, чем собственное племя, уже настрадались за свою жизнь. Неужели он не может проявить сострадание к безобидному старику?

Разу ждала ответа, и напряженная, долгая пауза повисла в спертом воздухе. Дара вспомнил сад, орошенный кровью – сад Нари, – и поймал себя на мысли, что вырезал десятки джиннов за столько же времени, сколько сейчас он размышляет о том, стоит ли даровать милосердие всего одному.

– Я помогу тебе, – наконец прошептал он, чувствуя себя неуверенно, как жених перед свадьбой, словно находясь на пороге таинственного и опасного путешествия. – Сначала тебе придется вытащить пулю из моего плеча, но потом я помогу тебе, клянусь.

Лицо Разу покрылось морщинками радости.

– Хорошо, – она поднялась на ноги.

– Стой, – прохрипел Дара. – Куда ты?

– Принесу тебе выпить и что-нибудь прикусить. – Она покрутила в руках скальпель. – Процедура будет очень болезненной.

Через два дня после того, как он унесся на ветрах, спасая Иртемиду, Дара, прихрамывая, вошел в сектор дэвов.

Побитый, весь в крови, он мало чем напоминал того высокомерного бессмертного, который прокладывал себе путь через больницу, устилая все за собой трупами. Он был без рубашки – ее порезала Разу, чтобы извлечь железную пулю, засевшую в плече (опыт, по сравнению с которым все другие травмы, включая реальную смерть, показались ему несущественными). Дара смог перекинуться в свой огненный облик и наскрести достаточно магии, чтобы из последних сил отправить Иссу в путь в огромном котле, зачарованном домчать его до Та-Нтри, а затем снова упал без сил.

Его слабость удивила Разу.

– Мои прародители были из поколения, наказанного Сулейманом, – объяснила она. – Они до конца своих дней оплакивали отнятые у них способности и помногу говорили о той магии. Они могли бы одним щелчком пальцев сровнять с землей всю больницу и за одну ночь долететь до Та-Нтри и обратно. Ты не обладаешь их силой.

Вата в голове мешала Даре следить за языком.

– Во имя Создателя, что же я такое?

– Тридцать три несчастья, – бесцеремонно заключила она, прежде чем усадить его в телегу, на которой она развозила какое-то домашнее пойло под названием «сома».

Так они выбрались не только из больницы, но и за пределы шафитского сектора, и тохаристанцы здоровались с ней на своем языке, пока Дара прятался под ящиками, в которых позвякивали стеклянные бутылки. Потом Разу ненадолго завернула в пустой переулок, он соскользнул с телеги и отсиживался в мусорной куче до наступления темноты, чтобы перелезть через стену.

Дара провонял мусором, и настроение у него уже было крайне поганым, когда первым, кто встретился ему на пути, оказался Визареш.

– Афшин, – приветствовал тот, аж подпрыгивая от радости. – Ох, как же ты вляпался!

Его привели не в лазарет, а в небольшую чистую комнату неподалеку. Там уже ждали Манижа и Каве. Бану Нахида, одетая в простое льняное платье, стояла у подноса с целебными снадобьями.

Каве вышел из себя в тот же миг, как Дара переступил через порог.

– Ах ты, эгоистичный, самонадеянный, безмозглый ублюдок, – набросился на него старший визирь. – Ты хоть представляешь, какой это был риск? Мы уже готовились эвакуировать женщин и детей в горы!

– Я просчитался, – пробормотал Дара, припадая к стеклянному графину рядом с блюдом фруктов. Вино, хвала Создателю.

– Просчитался…

– Каве, оставь нас, пожалуйста, – перебила Манижа. – Я сама разберусь.

Каве всплеснул руками и окинул Дару свирепым взглядом, обогнув его на пути к выходу.

– Ты так ничему и не научился. Ты все тот же неразумный олух, который бросился спасать Нари и приговорил к смерти десятки дэвов.

Дара с размаху разбил кувшин и утер рот тыльной стороной ладони.

– Нет, не дэвов. Не в этот раз. – Он истерически рассмеялся и повернулся к разгневанному визирю: – Пескоплавы и грязнокровки, визирь. Десятки! Дюжины! Что же ты не рад? Разве не ты говорил, что убийство было причиной моего возвращения к жизни?

– Довольно. – Голос Манижи прозвучал резко, как удар хлыста. – Каве, можешь быть свободен. Афшин, садись.

Дара сел, игнорируя взбешенный взгляд, который Каве бросил на него перед уходом. Пусть злится – его гнев не ровня гневу Дары.

– Где Иртемида? – хрипло спросил он.

Дара знал, что не должен ничего требовать. Сохрани он хоть каплю здравого смысла и выучки, встретил бы Манижу, простершись ниц. Но на его коже запеклась кровь новых жертв, свежа была память об их ненависти и о том, что он оказался на волосок от смерти в их руках, и от его выдержки не осталось и следа.

– Она отдыхает. – Манижа зашла ему за спину и ахнула, увидев рану. – В тебя стреляли?

– Железной пулей. Иначе я вернулся бы раньше.

Последовало долгое молчание.

– Ясно. – Она прижала влажный компресс к его коже, и Дара вздрогнул от холодящей влаги. – Я промою и зашью рану. Надеюсь, магия поможет тебе восстановиться окончательно.

Он ничего не ответил, и она принялась за работу. Как всегда, Манижа действовала точно и профессионально, что лишь усложняло задачу. Если бы она открыто негодовала или вела себя с ним грубо и нетерпеливо, Даре было бы проще на нее злиться. Но она, как прирожденная целительница, обрабатывала его рану бережно и аккуратно.

– Я сожалею, – извинился наконец Дара, пока она накладывала шов. – Я не мог не вызволить Иртемиду, но не представлял себе, насколько обширен их арсенал.

Манижа в последний раз проткнула его кожу иглой и затянула узел.

– Конечно, не представлял. – Поверх швов она наложила повязку. – Подними руку, чтобы я зафиксировала перевязь.

Дара подчинился, пытаясь поймать ее взгляд, пока она обматывала бинтами его плечо и торс.

– Этого больше не повторится, – добавил он.

– Да, не повторится. – Манижа отошла в сторону. – Не покидай свою комнату по меньшей мере три дня. Никаких тяжестей, никаких тренировок и, главное, никакой стрельбы из лука. Отдыхай.

– Понял, – сказал Дара, стараясь говорить как можно более почтительно. – Я попрошу Ношрада занять мое место на это время.

– Это твой лучший солдат?