Ардагаст, царь росов - Дмитрий Баринов

— Знаю я тех, чьим именем вы клянёте. Сам глядел в рожи их мерзкие. Всё, кончилось их царство и ваше! Солнце-Царь пришёл!

— Как смеешь безбожного сармата царём называть и дань ему давать? Почто веча не собрал здесь, в Милограде, как заведено?

— Вече соберу, когда вас тут не будет, чтобы народ чарами не морочили.

— Хватит! Не с тобой, псом, буду говорить, а с хозяином твоим... Ардагаст, царь росов! Ты говоришь об Огненной Правде. Так гляди! — Он простёр руку над рвом, пробормотал заклятие. И тут же со дна рва почти вровень с заострёнными верхушками брёвен частокола поднялось стеной зловещее черно-красное пламя. Сердца Ардагаста, Ларишки и дружинников-кушан невольно дрогнули. Агнейя! Это страшное оружие богов они уже видели в деле под стенами Таксилы в Индии. От какого беса или захожего колдуна узнали лесные ведуны тайну огня, способного погубить мир? Огненная стена встала во всю длину рва, от глубокого оврага до обрывистого берега Днепра. А Чёрный волхв безжалостно продолжал:

— В этом огне и ты сгоришь, и чаша твоя, как воск, растает. То пламень самого пекла! А если и преодолеешь его, то знай: все, кто в этом святом граде может держать оружие, будут биться с вами, чужаками, насмерть. А кто не может, уже собрались в храме Ярилы и сожгут себя там живьём в жертву волчьему богу, чтобы вам живыми не даться.

— Он, проклятый, их не Яриле — Чернобогу в жертву обречёт! — стиснула руки Милана.

— Что, нарвался, Гость Огненной Правды незваный? — раздался знакомый ехидный голос Шумилы. — Это тебе не с лешаками! На твой огонь у нас свой есть.

— И правда у нас своя — лесная да болотная! — высунулась над частоколом медвежья морда Бурмилы.

Ардагаст лихорадочно соображал. Тогда, под Таксилой, потребовалась магическая мощь двенадцати мудрецов, чтобы одолеть чудовищное оружие. Но пройти через огонь смогла и сотня воинов Куджулы, над которой развевалось священное Знамя Солнца. Что, если рискнуть: ринуться сквозь пламя с Огненной Чашей? Вишвамитра склонился к Зореславичу:

— Доверь мне Колаксаеву чашу, царь. В ней та же сила, что в Знамени Солнца, которое я нёс рядом с Куджулой. А тебе самому не стоит рисковать собой: ты давно уже не простой дружинник.

— Спасибо тебе, Вишвамитра. Но Огненная Чаша может погибнуть только вместе со мной. Если я не сберегу золотого сердца Скифии, то уже не буду Солнце-Царём.

— Есть другой путь через пекельный огонь, — вмешался Вышата. — Не в Индии, так здесь. Святые вечера-то ещё не прошли, сегодня последний. Ну-ка, дружина святая, слезай с коня, надевай скураты, берите жезлы, да мечей не забывайте!

Двенадцать ряженых под звуки волынки и бубна подошли к пылающему рву. Вышата поднял шест с расписным ликом Даждьбога:

— А кто вам сказал, что мы с войной пришли? Русальная дружина добрых людей не бьёт, не клянёт, а благословляет. Воюет же только с теми, кто самому Солнцу враг. Или у вас тут не Милоград, а Чертоград кромешный, преисподний?

— Чарами нас хотите одолеть, раз мечи слабы? — ухмыльнулся Шумила. — А мы колядовать и сами умеем, хоть кого напугаем!

Он надел медвежью маску и стал почти неотличимым от брата. Другие колдуны и их воины принялись надевать хари одну другой страшнее и уродливее: чёрта, мертвеца, чёрного быка, волка, чернокожего мурина, упыря... Словно и впрямь само пекло бесовское таилось за дубовым частоколом, готовое ворваться в земной мир и заполонить его тьмой, страхом и смертью. Злогор в трёхликой маске Чернобога потрясал тремя кочергами. Свист, гогот, проклятия, срамные шутки...

Но Вышата взмахнул жезлом, и русальцы запели о том, как рубили сосну, что выросла от земли до неба, и строили мост, а ехали по тому мосту три праздника — Коляда, Новый год да Святая вода, три бога — Даждьбог на коне, Овсень на свинье да Велес на быке. Под стройные звуки песни расступилось зловещее черно-красное пламя, и прямо перед воротами через ров перебросился мост, состоявший из одного лишь света. Сначала он был узок, словно клинок меча, потом расширился и заиграл всеми цветами радуги.

— Мост на небо, в царство богов, — восхищённо проговорил Сигвульф.

— Мост в Царство Солнца. Только праведный может пройти по нему. Ну что, сынок, у кого из нас грехов меньше? — обратился Сагсар к Неждану.

— Мост выдержит тех, кто идёт в бой за Свет и Правду, а не ради корысти, — сказал Вышата и тихо добавил: — Я говорил царю, чтобы ров после нас забросали вязанками. В войске всякие люди есть. А сейчас откроем ворота, раз хозяева сами не хотят. — Он снова повысил голос. — Тур, конь! Ко мне.

Индиец в бычьей маске и Всеслав с кушаном Хоршедом, изображавшие коня, подошли и стали рядом с Вышатой. Волхв позвал одного из царских дружинников и велел ему принять у всех троих оружие и жезлы. Потом отдал Сигвульфу шест с солнечным ликом, а дружиннику — жезл и пару жертвенных ножей. Сумку с Колаксаевой чашей волхв ещё раньше отдал царю.

Хилиарх внутренне напрягся. Выдержит ли мост из света его, всю жизнь хитрившего и обманывающего ради денег, да и в этом походе надеявшегося поживиться? Не лучше ли отстать потихоньку, а в городок вбежать вместе с остальным войском, по вязанкам? Ему хотелось выжить, но не меньше хотелось разогнать и перебить всю эту гогочущую свору в масках и чёрных плащах, засевшую в городке. Сеять страх и обман, властвовать над тёмными, запуганными людьми — это было для них ремеслом, ради этого они готовы были уподобиться любым демонам. Некроманты, гадатели по звёздам, книгам и чему угодно, самозваные провидцы — он ещё на юге насмотрелся на этих вымогателей, интриганов, обманщиков. От своих собратьев из дебрей Скифии они отличались лишь тем, что из книг приобрели больше знаний, которые можно было обратить во зло людям.

Заметив колебания грека, Вышата взглянул ему в глаза и коротко бросил: «Нас на мосту должно быть двенадцать. Как месяцев в году». Хилиарх припомнил венедскую пословицу: «Взялся за гуж, не говори, что не дюж». Разве может одно из созвездий зодиака бежать с неба? Или какой-нибудь месяц — из года? Стоики правы: избегать судьбы — тщетно и недостойно. Только вот судьбу человек может и должен выбирать себе сам.

Вышата простёр руки над «туром» и «конём» и произнёс:

— Три светлых бога, три праздника, три святых зверя — в наших крепких телах, в наших праведных душах. Да выйдут они, да сокрушат врата чернобожьи!

Будто светящееся облако окутало их, потом погасло, и вместо них явились три чудных животных: белый конь с золотой гривой и серебряными копытами, вепрь с золотой щетиной и белый золоторогий тур. Золотое сияние исходило от всех троих. Разом бросились они вперёд, и мост из света под их копытами не застучал, не загудел — запел, зазвенел торжествующей музыкой. Из-за частокола полетели в них стрелы, копья, да не простые, а заклятые — и только упали бессильно в пекельное пламя. Вепрь ударил в ворота рылом и клыками, тур — рогами, конь — копытами, и дубовые створки, задвинутые тяжёлыми засовами и защищённые чарами, не выдержали и распахнулись, охваченные пламенем.