Договорная жена. Завоевать любовь - Мила Реброва

не решилась продолжить свои расспросы. Мурад прав, слишком много чести Кариму, чтобы снова говорить о нем.

Глава 24

Аля

Утром меня просто вывернуло наизнанку, и я заподозрила бы отравление, но мы с мужем со вчерашнего обеда ели одно и то же. Так что единственный вариант – то, что я перенервничала и мой организм решил мне об этом сообщить вот таким вот неприятным способом.

– Аля, ты в порядке? – постучался в дверь Мурад.

– Да, сейчас выйду! – прокричала я ему, не желая расстраивать тем, что плохо себя чувствую. Слишком хорошо я знала мужа, он ведь сразу начнет беспокойно трястись надо мной, позовет врача… Нет уж! Наш мини-отпуск не будет испорчен моим плохим самочувствием!

– О, мой сладкий проснулся!

– Ма! – тут же заулыбался мой малыш, подпрыгивая на кровати и тяня ко мне руки.

– Только не поднимай его! – предупредил Мурад. – Он уже тяжелый и…

– Ну что за глупости? – улыбнулась я, подходя и перетягивая малыша к себе на колени. – Иди к мамочке, – поцеловала я его, всё еще не в силах поверить, что я теперь мама. Даже сам Пухляш меня так называет!

– Эй! А я? Где мой утренний поцелуй? Или ты решил, что все поцелуи достанутся тебе, хулиган? – пощекотал муж сына.

– Сначала накорми меня завтраком, и будет тебе поцелуй! – улыбнулась я, внезапно чувствуя, что готова съесть слона. Довольно странно, учитывая, как меня недавно выворачивало! Но аппетит проснулся просто волчий.

Должно быть, погода так сказывалась.

* * *

– Вкусно тебе? – улыбнулась я, когда сын схватил с моей тарелки макаронину и поднес ее к своему рту. У Пухляша выросло три передних зуба, один сверху и два снизу, но орудовал он ими так, словно у него весь рот был забит ими!

– Он похож на Чаки, когда так делает, – рассмеялся муж, на что я бросила в него салфетку.

– Не обзывай моего ангелочка!

– Что я могу поделать, если так и есть? Ты только глянь, с какой кровожадностью он ест! Словно одержимый…

– Мурад! – тоже рассмеялась я, ведь Пухляш действительно так ел. Сначала я безумно боялась давать ему твердую пищу, но ему было уже девять месяцев, а свекровь говорила, что в его возрасте Мурад ел всё, что попадалось ему под руку. – Он просто любит поесть, – поцеловала я довольного ребенка в макушку.

– Маленький обжорка! – ущипнул его муж за складку под подбородком.

– Господин Хамзатов? – неожиданно подошел к нам официант. – Вам звонят.

– Звонят? – удивился Мурад.

– Да, подойдите, пожалуйста, к стойке регистрации.

– Ты что, выключил телефон? – удивилась в свою очередь я.

– Вроде бы нет, – нахмурился муж. – Может, связи не было? Пойду узнаю, кому я так срочно понадобился, – встал он, вытирая рот салфеткой.

– Может, Хади, – посмотрела я ему вслед, надеясь, что не случилось ничего такого, из-за чего нам пришлось бы прервать свой отдых.

– Папа вернется, и пойдем на озеро кормить уточек, – прошептала я сыну, вдыхая его запах.

– Всё играешь в семью? – раздалось внезапно рядом, заставляя меня замереть от неприязни. Бывший муж самым наглым образом сел за мой столик, занимая место Мурада. – Думаешь, чужой станет своим?

– Единственный чужой это ты! – зло прорычала я, и, прежде чем Карим успел ответить, мой муж, налетев словно ураган, просто снес его со стула, хватая за шкирку как котенка и таща вон из ресторана.

– Мурад! – закричала я ему вслед, не в силах поверить в происходящее. Я тут же побежала за ними, не зная, чего ждать от злых мужчин, явно настроенных на драку, ведь Карим прекрасно знал, что Мурад отреагирует на его наглые действия.

Мурад

– Алия, отойди! – предупредил я жену, приказывая ей вернуться в ресторан. Она стояла рядом и тряслась как осиновый лист, бегая взглядом с меня на своего бывшего мужа. Султан на ее руках занервничал и стал капризничать.

– Мурад, что происходит? Отпусти его! – снова закричала она, прижав к себе ребенка и стараясь его утихомирить, и я, взбесившись от ее просьбы, повысил голос:

– Не твоего ума дело! Мы сами с ним разберемся! Иди в ресторан, ребенок плачет.

Она опешила от моего тона и просто открыла рот, но, ничего так и не сказав, ушла, как я и просил. Тут же повернувшись к ушлепку, которого продолжал держать за грудки, я встряхнул его и наклонился прямо к самому носу.

– Тебе что, непонятно сказано? Чего ты лезешь к нам? – напомнил я ему о нашей предыдущей встрече, о которой Алия не знала.

В тот день в офисе, когда Карим преследовал Алию и хотел устроить скандал в фойе, а потом охранники увели его, я приказал им выяснить, где тот живет. Заявился к нему и потребовал оставить Алию в покое. Мерзкий слизняк затаился на время, но сейчас снова пытается пробраться на мою территорию!

– Лезу, потому что имею право! Она моя жена! – говорил он нагло и развязно, невзирая на то, что в глазах четко читался страх.

– Бывшая жена, идиот! Ты что, отупел совсем?

– Это ты тупой! Приманил ее ребенком и заставил жить с тобой! Ей нужен только он, ребенок, она же иначе детей иметь не может! – повторил он то, что уже говорил мне тогда. Это стало ударом, с которым я справился не сразу, но потом, по мере размышлений, понял, что мне это не важно. Алия нужна мне, бездетная или нет, больная, здоровая, она самая лучшая женщина на свете, самая лучшая мать и жена. Другая мне не нужна. Ни на кого ее не променял бы.

Но я не собирался объясняться с этим придурком! Но надо было раз и навсегда разъяснить ему, чтобы не смел лезть к нам!

– Запомни одну вещь, – прорычал я ему в лицо, – если я увижу тебя рядом со мной, Алией или нашим сыном, ты очень пожалеешь. Для собственной безопасности уезжай из города. Возьми семью. Бог, уж не знаю за что, наградил тебя ребенком. Так заботься о них, а об Алии думать забудь!

– Я-то забуду, а она? – насмехался он, и стоило огромного труда сдержаться, ведь он посеял в груди зерно сомнения. Я не сомневался в Алии, но он говорил так уверенно, что это показалось подозрительным. А еще этот ее взгляд, она с таким страхом смотрела на Карима, которого я уволакивал на улицу. Неужели боялась за него? Черт!

– Заткни свой поганый рот! – проорал я ему, не зная, обращаюсь ли к Кариму или к внутреннему голосу, что ревел внутри от сомнений и противоречий. – Ты просто подобие мужчины. Ничтожество, – цедил я