Нефритовый Грааль - Аманда Хемингуэй

— А что за Великое Заклинание? — наконец спросил Бартелми.

— Это страшная тайна, — отозвался Эрик. — Если бы мы знать, наш мир был бы спасен. Но его никто не знает. Может быть, Грандир отыщет. Говорят, первый Грандир сделать эти три: давным-давно, миллион лет назад по нашему времени. Чаша наполняется кровью, меч может двигаться сам, без помощи руки, у венца много возможностей, я их не знаю. Его венец, его кровь и меч, который его убить. Истинная история так стара, теперь многое перепуталось. Запрещено обсуждать, потому что люди могут что-то придумать, солгать. Религия не должна лгать.

— Ни дать ни взять сюжет для рыцарского романа, — заметил Бартелми. — А как звали первого Грандира?

— Великий секрет, — ответил Эрик. — Имя Грандира всегда держится в секрете. Думаю, его имя на языке силы и обладает мощью.

— Да… имена обладают мощью, язык обладает мощью, особенно язык магии. Интересно…

— Как она оказалась здесь? — Эрик вернулся к прежним причитаниям. Неправильно, очень плохо. Если чаша здесь, мой мир нельзя спасти. Нет больше надежды. Кто украсть ее? Кто принести ее сюда? Быть может, Натан во сне…

— Нет, — необычайно резко оборвал его Бартелми. — Связь может существовать, но не в этом. Как бы то ни было, чаша хранилась здесь веками. Возможно, наш мир и есть то самое тайное место, куда ее отправили для сохранности. Древнее чудовище может существовать лишь для отвода глаз, как приманка для воров. Старый фокус: строишь сокровищницу, чтобы привлечь внимание и всех запутать, а потом прячешь сокровища под кроватью.

— Чашу хранят под кроватью? — в ужасе воскликнул Эрик.

— Не волнуйтесь так, я выразился метафорически. Даю слово, сейчас она в надежном месте. Нужно найти возможность, чтобы вы на нее взглянули. Фотография довольно четкая, однако нельзя быть полностью уверенным. Если вы ее увидите, то сможете точно понять, что она из вашего мира? Ведь на свете столько похожих чаш и кубков.

— Я знаю, — продолжал стоять на своем Эрик. — Узоры на ней — вот здесь — священные, обладают огромной силой. Как она может быть здесь? Я думать, что я здесь случайно. А другие видят сны, как Натан?

— Сомневаюсь. Между нашими мирами определенно существует связь, уходящая корнями в глубину веков. Натан мог случайно перенести сюда вас, однако сны его не случайны. Вы должны рассказать мне все, что сможете вспомнить о чаше и других предметах. В нашем мире чаша также считается одной из реликвий — трех или четырех, из легенды не совсем ясно. Еще одна — копье, которое может превращаться в меч; не уверен насчет венца. Предания почему-то всегда концентрировались вокруг чаши. Здесь также считается, что в чаше якобы хранилась кровь некоего святого. В традициях наших миров существуют определенные параллели, которые не могут быть простым совпадением. У чаши есть имя, или оно тоже секретно?

— Санграаль, — отозвался Эрик. — То есть сангра — «кровь» и грала — «чаша, сосуд». Слово на языке силы.

— Звучит похоже на язык, что мы используем здесь для сильной магии; от него в свою очередь произошли многие другие языки, — объяснил Бартелми. — Быть может, ваш мир значительно более развит — достаточно, чтобы оказаться на грани разрушения, однако между ним и Землей явно просматривается множество общих основополагающих точек. Хорошо. Не поведаете ли вы мне всю историю, с самого начала? Здесь не запрещается ее обсуждать.

Эрик рассказал все, что знал; правда, добавить к тем скудным сведениям, что он уже сообщил, оказалось практически нечего. Первый Грандир был правителем великой силы и святости, коварно убитым лучшим другом; такой конец он предвидел сам, хотя почему-то не сделал ничего, чтобы отвратить его. По некоторым версиям убийцей был либо сын, либо сестра-жена Грандира. Его пророчество гласило, что со временем смертные станут неверно использовать магию, коей в изобилии в их вселенной, и превратят ее в яд, что их же и уничтожит. Однако он создал заклинание, которое все же может спасти мир, — заклинание, воплощенное в чаше, мече и венце: чаше, что хранила его кровь, мече, что заколол его, и венце, что он носил при жизни. Только Грандира убили прежде, чем он успел раскрыть, в чем оно состоит.

— Почему? — осведомился Бартелми. Казалось, что время для убийства и впрямь выбрано чрезвычайно неудачно.

Эрик трагично повел плечами и сделал неопределенный жест рукой. То была судьба — рок, мрачная неизбежность. Возможно, заклинание содержалось в некоем документе, а тот утерян, или нашептано кому-то — и с тех пор передается из века в век от избранного к избранному, пока не настанет момент произнести его слова вслух. Момент настал, но никто не произнес заклинания. Почему чаша хранится в чужом мире теми, кто не знает ее истинной ценности? Меч и венец тоже где-то здесь — или разбросаны по бессчетным вселенным? Их нужно разыскать и вернуть на Эос, и тогда, быть может, заклинание обретет завершенную форму.

— Вдруг именно поэтому Натан перенес меня сюда, сам того не зная? Провидение, судьба. Чаша здесь в опасности. Ее нужно охранять, держать под присмотром.

Бартелми вспомнил о звезде, горящей над Иде, которую заметил Натан.

— Кто-то и так за ней присматривает, — заверил он Эрика.

* * *

— Ты… ты уже в норме? — раздался голос Эдмунда Гейбла, одноклассника и соседа Натана по комнате. Оба играли в крикетной команде и подружились едва ли не с первого дня в школе.

— Разумеется, — отозвался Натан. Нэд выглядел встревоженным и неуверенным, что было для него весьма не обычно. — А что случилось?

— Похоже, в последнее время ты совсем не думаешь о школе: по химии всего лишь «четверка», и к тому же…

Натан улыбнулся.

— Ты говоришь прямо как брат Булкин, — так они прозвали мистера Беньяна, учителя химии. — Химия — не моя страсть. Ты же знаешь, всем наукам я предпочитаю физику и биологию.

— Раньше ты отлично успевал по всем предметам. Что-то не так, с тобой творится что-то странное. Ночью я проснулся и взглянул на тебя: ты выглядел каким-то сумрачным.

— Вот спасибо! А что, во сне я должен сиять от счастья?

— Нет, я имел в виду сумрачным — как бы расплывчатым. Словно ты не совсем здесь.

Сердце Натана совершило такой прыжок в груди, что прошла целая минута, прежде чем мальчик смог заговорить.

— Наверняка тебе почудилось. Да и как ты вообще мог что-то разглядеть? Ведь было темно.

— Уже начало светать, — возразил Нэд. — Света было вполне достаточно, чтобы все видеть. Честное слово. Ты был почти… прозрачным. Как привидение.

— Ну, теперь-то я здесь, — отозвался Натан. — Плотнее плотного. Потрогай! — Он вытянул руку. — Будь я призраком, я был бы мертв, верно? И не потрепал бы тебя сегодня днем на тренировке по крикету.

Натан старался поскорее забыть об этом случае, а Нэд, хотя больше не возвращался к разговору о нем, все же был страшно напуган.