За Русь святую! - Николай Андреев

Сизов едва удержался, чтобы не выругаться, обложить судьбу-шутницу по-черному. Он не ожидал, что после уверенного и кровавого подавления восстаний павловцев и волынцев кто-то еще посмеет волноваться. Но Кирилл не рассчитал того, что кровь только раззадорит бунтовщиков. Хотя… ведь в известной ему истории запасные батальоны все-таки оставались не самыми активными. Вдруг удастся их остановить…

Адмирал Непенин оседал на землю, убитый матросской пулей. Только-только он хотел сесть в автомобильный экипаж, как смерть настигла его. То же самое случалось со многими морскими офицерами в столице. «Черные» автомобили с «расстрельными командами» сеяли смерть среди командования Балтийского флота и штабных офицеров. Германия все-таки решила проявить себя, напомнить, что руки у кайзера доберутся и до вражеской столицы…

Пистолет в руку убийцы Непенина, матроса, вложили «товарищи», думающие о хрусте свежих банкнот в своих карманах…

— Михаил Фридрихович фон Коттен[14]просил передать: «У толпы теперь есть вожди». Кирилл Владимирович, какие будут приказания?

Беда никогда не приходит одна. Ныне же целая свора проблем закружилась вокруг Сизова…

Вцепились они в высоту как в свое.

Огонь минометный, шквальный…

А мы все лезли толпой на нее,

Как на буфет вокзальный.

И крики «ура» застывали во рту,

Когда мы пули глотали.

Семь раз занимали мы ту высоту —

Семь раз мы ее оставляли.

И снова в атаку не хочется всем,

Земля — как горелая каша…

В восьмой раз возьмем мы ее насовсем —

Свое возьмем, кровное, наше!

А можно ее стороной обойти, —

И что мы к ней прицепились?!!

Но, видно, уж точно — все судьбы-пути

На этой высотке скрестились.[15]

Первый удар на себя принял юнкерский отряд на Гренадерском мосту. Сорок подростков со сверкавшими от задора глазами и чесавшимися перед первым настоящим боем руками во главе с преподавателями и подпоручиком, присланным Кириллом. Один старенький ручной пулемет «мадсен», использовавшийся как учебный в юнкерском училище. Что ж, и он теперь пригодился. Один станковый «виккерс-максим» — с запасом патронов минут на двадцать боя. Винтовки, две гранаты. «Кольты» у командиров и парочка «наганов» у офицеров. Да три автомата Федорова у солдат-«румынцев».

И эта едва ли полусотня ребят, залегших у наскоро сделанных баррикад посередине моста, должна была остановить по меньшей мере четыреста человек. Да, без толковых офицеров (ибо перебили) — но с вождями, это было сразу видно. «Вождей» нашлось немало: на Выборгской стороне все-таки организовали Совет рабочих и солдатских депутатов. Двигалась эта масса относительно организованно, лишь изредка постреливая и разбивая немногие оставшиеся целыми витрины магазинов.

И ведь никто не ждал, что здесь ударят… Но все-таки кому же в голову пришло бросить именно этот отряд сюда, невероятно близко к «фронту»? Тот самый подпоручик поклялся, что выяснит, если выживет, кто же бросил на смерть юнкеров…

— Господа юнкера, ваш долг перед Царем и Отечеством — защитить этот мост во что бы то ни стало. — Подпоручик встал во весь рост, вглядываясь в глубину улиц Петрограда. Когда же подмога? — Да, противника больше, да, противник наглей, да, у нас мало патронов, да, это наш первый бой. Но с нами — правда, с нами — бог, с нами — наша честь!

И — крики «Ура!!!» в ответ. Подпоручик, вспоминая бои под Стоходом, перекрестился, в душе надеясь, что противник отступит после первых же залпов. Все-таки не продержаться иначе… А подпоручик, Василий Аксенов, не хотел, чтобы эти подростки, у которых только-только должен был начаться первый в жизни бой, полегли здесь костьми. Мертвые сраму не имут — но и жизни-то они тоже не имут!

— Целься! — «Гвардейцы революции» уже почти подошли на достаточное расстояние для выстрела. — Пулеметный расчет, — за ним как раз засели преподаватели, — пли!

Воздух пронзили пулеметные трели, этот патронный туш подхватили винтовки юнкеров. Через мгновение им ответили подходившие восставшие…

Шальная пуля задела одного из пулеметчиков: тот завалился набок, а из его виска заструилась кровь. Несколько юнкеров обняли мешки с землей, ящики, бочки — они навсегда остались на баррикадах, не испугавшись первого боя…

Солдаты запасных батальонов отделались большей кровью. Решившие, что «детки» разбегутся при одном лишь их виде, они, не таясь, шли вперед. К тому же запасники не верили, что в случае чего их пощадят — и потому наглели еще больше. Кое-кто уже успел доходчиво объяснить, что обещания Кирилла — фальшь и что всех перебьют, как волынцев. Терять запасникам было нечего, так и так — кровь проливать.

Подпоручик, прицелившись, выстрелил три раза подряд по рядам «гвардейцев». Как минимум один человек уж выбыл из вражеского строя.

Запасники залегли, прижались к ограде моста, к тротуарам, те же, кто не успел взойти на мост, отступили назад, огрызаясь выстрелами. А «виккерс-максим» все стрелял и стрелял, поедая с невероятной скоростью патроны, так что скоро расчету придется взяться за револьверы или винтовки погибших юнкеров. Подпоручик решил приберечь «мадсен»: магазинов к нему было всего два. Чуть больше полусотни патронов. Мало. Очень мало…

Беспорядочные выстрелы, в горячке боя никто и не задумывался над слаженностью действий или о порядке. Главное — метко стрелять, а остальное — дело сто первое.

Один из юнкеров, чье плечо задело пулей, перезарядив винтовку дрожавшими пальцами, тихонько затянул песню, подхваченную всем отрядом…

Свистели пули, а над баррикадой стеной, останавливающей время и отгоняющей смерть, вырастала песня. Она рождалась тут же, на поле боя, юнкерская «Марсельеза»…

Вставай-поднимайся, российский народ!

Решительный час твой пробил!

Не дайся в руки проклятых врагов —

Дерись до последней крови!

Несколько запасников отступили назад, подальше от разящих пуль берданок и трехлинеек. Но тут же раздался выкрик «Вперед, братва! Это ж сосунки!» — и все ближе и ближе к баррикадам подступали восставшие.

А в ответ — подхваченная уже всем отрядом песня…

Мы русские, с нами бог!

Мы отстоим родную землю!

Назло революции, красной, чумной,

Одержим святую победу!

Свист, погромче комариного, неприятней — и еще один юнкер обнял баррикаду, не выпуская из рук винтовки. Через мгновение за ним последовали еще двое. Все-таки почти десять выстрелов отсюда — на один выстрел туда. Если не считать «кольта-виккерса», уже проглотившего несколько патронных лент. Пулеметчика убило пулей, когда он полез помогать перезаряжающему: ленту заело… Проклятое старье!..