Идишская цивилизация. Становление и упадок забытой нации - Пол Кривачек

На деле Гус чувствовал себя большим христианином, чем его противники. Он почитал святость причастия, и одним из его важнейших требований было, чтобы миряне получали причастие «под двумя видами», то есть включало как хлеб, так и вино – вместо одного лишь хлеба, по католической традиции. Что касается евреев, Гус, как и другие реформаторы Церкви до и после него, хотя и относился с уважением к древнееврейскому обществу в стране Израиля, не был особенно хорошо расположен по отношению к соотечественникам, упорствовавшим в отказе принять Иисуса как мессию и признать спасительную истину Троицы. Однако даже наиболее жестко настроенные против евреев реформисты противились насильственному обращению и учили, что в отношении евреев нужно проявлять терпимость, и не только ради христианского милосердия, но более всего потому, что некогда они получили божественное откровение. Они цитировали раннего богемского проповедника-нонконформиста Матвея из Янова, говорившего, что «когда в конце времен евреи обратятся [в христианство], они станут вести такую примерную жизнь, что святая церковь удивится и станет следовать их примеру».

Богемская идишская община разделилась в своем отношении к растущим разногласиям в рядах христиан. Большинство вначале поддерживало католиков и было настроено против реформ. Руководители общины напоминали, что папа и курия в конце концов оказывали сдерживающее влияние на антиеврейские выпады низшего духовенства, городских бюргеров и изменчивой толпы. Консервативные раввины в принципе были против разрушения традиционных структур, видя в нововведениях угрозу незыблемости собственного наследия. Коммерсанты боялись потерять выгодные контакты с высшим римским духовенством, которое – несмотря на богословские разногласия – твердо поддерживало еврейское предпринимательство. Другая часть говорящих на идише, у которых инстинкт самосохранения был отточен в результате этнических столкновений в Центральной Европе, опасалась, что массовая поддержка Гуса и его антинемецких реформ предвещает бедствия и другим неславянским общинам. Обладавшие хорошей исторической памятью боялись – по понятной причине, – что любая нестабильность в нееврейском мире обернется опасностью для их собственного народа. В конце концов у них не осталось иного выхода, как поддержать движение.

Гус был менее удачлив, чем Уиклиф. Соблазненный обещанием без опасности для себя появиться перед Констанцским собором, он был почти немедленно арестован, обвинен в ереси и после героической попытки защиты на трех публичных слушаниях обвинен, а в 1415 году, ответив отказом на требование отречься от своих убеждений, был публично сожжен – нагим и в остроконечной дурацкой шляпе с надписью «архиеретик» – на поле на краю города Констанца. Когда факел поднесли к хворосту, секретарь совета прочел проклятие: «О проклятый Иуда, ты покинул путь мира и советовался с евреями, мы отнимаем у тебя чашу спасения».

Богемские дворяне собрались и объявили формальный протест. Ремесленники и крестьяне из паствы Гуса вскипели гневом, яростью и с трудом подавляемой жаждой мести. Власти ответили обычным способом – арестами нарушителей порядка. Евреи Богемии с беспокойством смотрели на происходящее.

После четырех лет сделок, выкручивания рук и ожиданий король Богемии удалил сочувствовавших еретикам из пражского городского совета. 30 июля 1419 года толпа последователей Гуса, называвших себя гуситами, ворвалась в ратушу на Карловой площади в Новом городе, в десяти минутах ходьбы от Вифлеемской часовни, утверждая, что в процессию гуситов швыряли камни. Делегация ворвалась в зал заседаний совета, требуя освобождения их арестованных братьев. В ответ на отказ католиков – членов совета восставшие связали семерых из них и выбросили из окна третьего этажа, в результате чего те разбились насмерть, – это событие получило название «Первой пражской дефенестрации». Получив известие об этом, король умер – вероятно, от сердечного приступа. Волнения распространились по всему городу. Богемские дворяне, в большинстве своем сочувствовавшие делу гуситов, фактически захватили контроль над городом, открыто бунтовавшим против верховной власти святейшего римского императора. Папа призвал к католическому крестовому походу «за сокрушение последователей Уиклифа, гуситов и всех других еретиков в Богемии»; тогда говорившие на идише пражане стали помогать другим жителям Праги рыть ров вокруг городского холма Вышеграда с расположенным на нем замком.

Гуситские войны охватили Богемию, Моравию и Силезию; предпринимались набеги на территории Германии, Австрии и Польши. Войны продолжались более 30 лет. Несмотря на пять попыток противодействия, католики не смогли победить религиозных бунтовщиков, возглавляемых вначале гениальным полководцем Яном Жижкой, прозванным Одноглазым, а после его смерти – Прокопом Голым (также прозванным Великим), и в конце концов поняли, что у них нет другого выхода, как попытаться достигнуть соглашения. Переговоры начались в 1431 году. Делегация гуситов включала англичанина Питера Пейна – человека, по-видимому влюбленного в звук собственного голоса: его выступление продолжалось три дня. Однако достигнутое соглашение раскололо гуситов на две партии – умеренных, желавших лишь реформы Церкви и стремившихся достигнуть компромисса с Римом, и радикалов, требовавших полной религиозной и социальной революции и отвергавших с порога всякое соглашение с папой.

Главный штаб радикалов, располагавшийся на вершине холма на юге от Праги у реки Лужнице, был назван Табор, по названию горы Фавор в Палестине, где, согласно традиции, Иисус предсказал свое второе пришествие. Здесь они принуждали местных евреев – мужчин, женщин и детей – работать на строительстве укреплений. Однако среди радикалов, которых стали называть таборитами, как это часто бывает с революционерами, не было единства. Некоторые из них пытались подражать простой жизни, которую вели апостолы. Еврейские наблюдатели с энтузиазмом отметили, что некоторые бней Хушим («дети Гуса») строили свою жизнь по ветхозаветному образу, в том числе соблюдая субботу, придерживаясь еврейских правил питания и практикуя ритуальный убой скота.

Серьезное беспокойство у идишских коммерсантов вызывало то, что большинство таборитов старались организовать общины, живущие по принципам первобытного коммунизма, как это описывалось в антитаборитском трактате «Articuli et errores Taboritorum»:

Нет на Таборе «моего» и «твоего», но все имущество принадлежит обществу, так что весь народ содержит все как общее, и никто не может обладать чем-либо как собственностью. Всякий, обладающий частной собственностью, совершает смертный грех[138].

Позднее раввин Давид Ганс в трактате «Цемах Довид» («Росток Давида») писал, что «вся Богемия преисполнилась грабежей, так что крестьяне устали и прекратили обрабатывать землю». Умеренный гуситский полководец Жижка, возглавлявший действия против католиков-крестоносцев, часто был вынужден отвращать свое единственное око от врага, чтобы направить его на гораздо более опасныех общины еретиков, с которыми боролся предельно жестоко.

В 1434 году после переговоров в Базеле католики и умеренные гуситы объединили свои силы и сумели сокрушить армию радикалов в битве при Липанах. Многие воины, однако, бежали, и борьба продолжалась еще 20 лет, пока сам Табор не был захвачен в 1452 году, а таборитские лидеры сожжены на костре. Достигнутое соглашение между католиками и умеренными гуситами умиротворило Богемию, хотя волнения продолжались, и имело место несколько вспышек насилия. В 1483 году мэр-католик был выброшен на улицу из окна старой ратуши во время Второй пражской дефенестрации, в том же году резня гуситов, назначенная на день св. Варфоломея, не состоялась лишь благодаря тому, что те были своевременно предупреждены.