Сущность зла - Лука Д'Андреа

Не доезжая до дома, я остановился и выключил мотор. Нажал на кнопку мобильника и стал ждать, пока на другом берегу океана Майк ответит на вызов.

После седьмого гудка послышался заспанный голос:

— Сэлинджер? Ты соображаешь, на хрен, который час?

— Для тебя всегда слишком рано. Она блондинка?

— Redhead[47], сержант, — ерничал Майк.

Я услышал, как хлопнула дверь.

— Ну вот, — начал он несколько озабоченно. — Как ты там, компаньон?

— Серединка на половинку. А ты?

Серединка на половинку означало половинку дерьма, и серединка была не лучше.

— Мистер Смит собирается приколотить меня гвоздями к стенке, а у меня второй раз подряд ничего не выходит со звуковой дорожкой. Серьезно, компаньон. У тебя все хорошо? Ты принимаешь волшебные пилюльки?

— Ты откуда знаешь?

— Майк Макмеллан всегда знает все.

— Ты говорил с Аннелизе?

— Yep[48]. Мы переживаем за тебя, упрямец.

Я крепко зажмурился. Только бы не расчувствоваться.

— Я хочу попросить тебя об одолжении.

— Аннелизе говорила, что ты зациклился на истории убийства.

— Бойни, — уточнил я, не задумываясь.

— Что бы там ни было. Это правда?

— Правда.

На другом берегу океана — молчание. И какой-то звук, который я вначале не определил. Потом понял. Майк грызет начос[49].

— Твоя жена сказала, что, если я посмею тебе помогать, она меня на куски разрежет…

— Она может.

— Тебе так скверно, компаньон?

На этот раз я помолчал. Потом сказал:

— Мне нужно знать.

— Кто совершил преступление тридцать лет назад? Ты совсем обезумел?

— Я не такой идиот, — ответил я, хотя внутренний голос и твердил мне, что именно такой, особенно после откровений Бригитты. — Я просто хочу знать, способен ли я это прояснить. Рассказать историю так, как следует.

— Но очевидно, что ты…

— После Ортлеса — нет.

— Черт, Сэлинджер, ты хочешь, чтобы я помассировал твое эго? Хочешь, чтобы я сказал тебе, что ты лучший писатель из всех, какие есть? Если хочешь, я это сделаю и скажу. Сегодня же сяду в самолет и прилечу петь тебе колыбельные песенки, но знай: если настоящая проблема в этом, ты безумен, как дикий мустанг.

— Тебе не понять.

Я его обидел. Мне это стало понятно еще до того, как я закончил фразу.

— Потому что меня там не было, так? — выпалил он.

— Не поэтому.

— Ты говнюк, Сэлинджер.

— Если бы ты был на моем месте, ничего бы не случилось.

— Неправда.

Я долго над этим думал. Ночами напролет.

— Тебе бы не пришла в голову такая хрень, как спуститься в трещину. Сейчас «Горные ангелы» стали бы новым фактуалом фирмы «Макмеллан-Сэлинджер»; мистер Смит, довольный, сидел бы у себя в офисе и подсчитывал барыши, а мы с тобой… мы бы думали над следующим сезоном. Или над фильмом.

— Но мы ведь делаем фильм, — прошептал Майк: никогда я не слышал, чтобы он говорил таким упавшим тоном.

— Я его ненавижу.

Вздох.

— Я тоже. Но существует контракт.

— Знаю. А теперь раскрой хорошенько уши, — проговорил я, стараясь, чтобы голос меня не выдал, — ибо мне требуется твоя помощь.

— Выкладывай.

— Ты должен найти всю, какую возможно, информацию об одном человеке.

— О ком?

— У тебя есть бумага и ручка?

— Конечно.

— Его зовут Оскар Грюнвальд. Он занимался исследованиями в Университете Инсбрука, или что-то в этом роде. Я хочу узнать о нем все, что можно раскопать. Спусти с поводка агента ноль-ноль-семь, который дремлет в тебе.

— Сэлинджер?

— Тебе продиктовать по буквам?

— Ты уверен, что это хорошая мысль?

— Сделай это.

Молчание.

Потом голос Майка:

— История-то хоть хороша?

Я улыбнулся и впервые за целый день сказал не кривя душой:

— Она великолепна, Майк. Вот освобожусь немного и все тебе расскажу.

— Ну, тогда успехов тебе.

— Bye, man![50]

— Компаньон?

— Слушаю.

— Будь осторожен.

7

Клара была одета в красное. В темно-красное. Кроваво-красное. Руки за спиной, лицо бледное, губы синие. Пристальный взгляд широко раскрытых глаз. Я устремился к ней, раскинув руки. Хотел, чтобы она подошла, обняла меня. Хотел ее согреть.

Хотел согреться.

— Почему ты не идешь ко мне, малышка?

— Ты его слышишь, папа?

Я ничего не слышал, так ей и сказал.

Клара склонила голову.

— Почему ты плачешь?

— Голос говорит, что придет и заберет тебя. Говорит, что на этот раз… — Клара шмыгнула носом, ее дыхание поднималось облачками пара. Было холодно. Было так холодно. — Говорит, на этот раз возьмет и меня тоже.

Я хотел подойти. Обнять ее. Утешить.

Но не мог сдвинуться с места.

На букву «б», папа.

— «Белизна»?

— На букву «б», папа.

Она стояла босая, я только сейчас это заметил. Ножки ее были не синими. Они были черными.

Как у мертвой.

— На букву «б», папа.

— Нет, малышка, нет.

Клара резко подняла голову. Глазницы ее были пусты.

Она завопила.

Это я вопил.

8

На букву «б». «Бестия».

1

Когда я постучал в дверь Манфреда Каголя, уже наступило 5 февраля. Снежная буря осталась лишь в воспоминаниях, и хотя солнце не могло растопить лед даже в самые теплые часы, гулять на свежем воздухе было приятно.

Человек, задумавший Туристический центр, жил в одном из самых старинных и красивых домов Зибенхоха. Богатство хозяина не бросалось в глаза, а проявлялось в деталях. Изящная решетка, низенькая стенка, которая по весне, наверное, вся покроется глицинями, отделка неброская, но стоящая огромных денег. Единственная уступка тщеславию — «мерседес» последней модели под навесом с шиферной крышей, занесенной снегом.