Сказки и истории - Макс Фрай

Кстати, да.

Папа и воспитал из меня настоящего грибника. Находить грибы - это у меня был природный дар, зато папа научил отличать съедобные от несъедобных, издалека на глаз отличать грибное место от беспонтового (объяснить приметы невозможно, это инстинктивно чувствуется). Еще научил, как не заблудиться в лесу: в тех местах было достаточно прислушаться и определить, где электричка. В тайге такая "наука", пожалуй, без пользы была бы. Ну и азарт привить старался: мы соревновались, кто больше грибов найдет, не без того.

Правда, тогда же мне довелось испытать чувство неловкости и неудобства от победы: соперник ведь искрене огорчается, лучше было бы не побеждать никого. Так и хочется сказать: "Я нечаянно", - но ведь понятно, что это огорчит соперника еще больше.

Лучше всего было, когда папа брал с собой в лес удочки. В таких случаях он сидел у реки, а мое дело было раз в час прибегать, докладываться, что я есть. Все остальное время можно было собирать грибы. И соревнования никакого в такие дни не было: каждый при своем деле.

По вечерам родители чистили грибы. Тут обычно обходились без моей помощи. Оно и хорошо: занятие скучное, если грибов много. А у нас всегда было много.

Потом грибы варили и мариновали. А грузди и свинухи солили в огромной глиняной кадушке, которую держали на балконе. Оттуда грибы можно было воровать. Утащенный втйне гриб, понятно, куда вкуснее съеденного легально. Труднее всего было заметать следы: расправить тряпочку, придавить камушком. Ювелирное искусство.

За все эти годы мне, кажется, только один раз пришлось отказаться от похода за грибами: в то воскресенье в Доме Офицеров на детском сеансе показывали фильм "Отроки во Вселенной". Родители сказали: "Как знаешь", - и отправились в лес без меня. Хорошо помню, что в тот день они вернулись рано, промокшие под дождем и почти без грибов. Сказали: "Без тебя не везет". Мне было немножко стыдно, но очень, очень приятно услышать такое признание.

Потом мы уехали в город О.; грибных лесов там поблизости не было, да и детство мое, можно сказать, почти сразу закончилось. По крайней мере, радостному восприятию мира кирдык пришел в течение первого же года. Нельзя лесных детей, избалованных жизнью в прекрасном захолустье, вот так сразу в большой (да еще и советский) город перевозить. А потом еще и житейские всякие бури случались.

В общем, грибницкий мой талант был безнадежно похерен на долгие годы.

Несколько лет назад мои московские приятели уговорили меня поехать к ним на дачу, куда-то чуть ли не в Мещеру. А может и не чуть ли.

Машины у меня тогда не было, у них тоже. Поэтому ехать пришлось на электричке, часа два с лишним, от станции "Выхино". Это было довольно противно, зато дорога к даче через лес мне очень понравилась.

Пока взрослые возделывали огород и готовили вечерний шашлык, мы с детьми, мальчиком Витей и девочкой Ирой, пошли по грибы.

Мальчик Витя, правда, довольно быстро вернулся к родителям. Скучно ему стало в траве шарить. Зато Ира мгновенно втянулась. Где-то час мы с нею почти бездарно бродили по лесу, а потом вдруг случилось почти чудо.

Инстинкты мои наконец ожили. Смотрю вдаль и понимаю, что справа и слева ловить нечего, зато если пойти прямо...

Дело кончилось тем, что мы с Ирой забрели в болотце, скакали там по кочкам, вымокли чуть ли не по пояс (она-то, пожалуй, действительно по пояс: мелкая совсем девчонка). На всякой кочке мы находили от трех до десяти белых грибов. Набрали полный рюкзак, и еще бы набрали, если бы противные взрослые не позвали меня жрать вкусный шашлык и пить невкусную водку.

Тьфу.

А Иру одну, без меня, на болото не отпустили.

Зато на обратной дороге, пока шли к электричке, мы с Ирой набили все имевшиеся емкости волнушками. Белых больше не было, зато этих рыже-розовых грибов полно оказалось. А ведь когда шли с поезда к даче, ни одного не видели.

Она оказалась отличным напарником, эта Ира. Родители ее только глазами хлопали: никогда прежде ребенок грибов не собирал, а тут - на тебе.

С тех пор, надо сказать, меня совсем не тянет в лес по грибы. Вроде бы, садись, да поезжай, а вот неохота. Поди пойми, почему.

Зато девочка Ира уже совсем взрослая и, говорят, грибами семью обеспечивает исправно. Остановить ее невозможно, говорят: тащит и тащит эти грибы, а всем остальным их чистить и в банки закатывать приходится. А потом эти банки в город тащить.

Страшное дело.

Новозеландские маори на этом месте сказали бы умное, что-нибудь про передачу маны. Но я промолчу, пожалуй.

©Макс Фрай, 2004

Теперь, конечно, насрать на всякие там государственные праздники.

Зато в детстве было не насрать. В детстве праздник Революции казался мне Великим Событием. Впрочем, в ту пору большинство событий имело такой статус, и это - неплохой подход к делу.

Мне в ту пору казалось, что революция - веселое дело, этакая игра Зарница для взрослых. И если праздник в честь революции, значит все должны бегать по улицам, стрелять из хлопушек и водяных пистолетов, кататься на автомобилях и танках - ну, что ли, в войнушки играть.

Но взрослые все делали неправильно. С утра они показывали по телевизору жуткую скукотищу: как люди строем на парад ходят, и длинные торжественные речи говорят. А ближе к вечеру взрослые становились Чужими Пьяными Дядьками и в таком виде бродили по двору, топтали наши песочные куличи и младенческие идеалы.

Мои персональные взрослые, то есть родители, еще за пару дней до праздника Революции начинали готовить праздничную пищу. Варили студень, пекли торт "Наполеон", закупали водку. С утра седьмого ноября они и вовсе шабаш какой-то бесовский на кухне затевали. Меня же изгоняли во двор, предварительно нарядив (праздник все-таки). Все мы во дворе в этот день были какие-то непристойно нарядные, и это мешало веселью. Правда, ближе к обеду мы успевали перемазываться в осенней грязюке, после чего можно было отвести душу и революционно повеселиться: семи смертям, как известно, не бывать.

Вечером дома, после обязательного скандала по поводу испорченной одежды, меня переодевали и вели за стол, к гостям. Некоторые гости приходили с детьми, за что им мое пламенное революционное мерси: благодаря гостевым детям не всякий праздник был безнадежно испорчен. В их компании иногда даже удавалось как-то воплотить в жизнь собственные представления о революции: побегать, подраться и как следует пошуметь.

А взрослые сидели за столом, ели еду и пили напитки. На следующий день их мучили похмелье и изжога, все как у людей.

И стоило вообще затевать всю эту канитель с революцией? Оно ведь так выходит, что сколько буржуйской кровищи не лей, а дело непременно кончится тем, что детей выпустят во двор нарядными, а взрослые выпьют и съедят гораздо больше, чем обычно. Иного предназначения у революций, как понимаю я, нет.