Война корон - Кристиан Жак

— Ты все еще наряжаешься? — спросила молодая сирийка с удивлением и сарказмом.

— Я должен выглядеть достойно, дорогая. Пусть каждое мое появление перед народом вселяет в души благоговение и трепет.

— Так это гнусная потребность внушать всем страх и отвращение толкает тебя на убийство ни в чем неповинного ребенка?

— Внушить им страх необходимо. Стоит проявить хоть каплю слюнявого милосердия, смута мигом разрастется и заполонит все, как сорняк.

— Да где ты видишь смуту?

— Бдительность, бдительность прежде всего! Как ты великолепна, дорогая! А мне, скажи, идет новое праздничное одеяние?

— Излишне ярко и пестро.

— Твою дерзость, придирчивость и впрямь трудно вынести, любимая!

На рассвете Яххотеп вновь собрала военный совет, хотя решение о будущих действиях накануне уже вынесли. Военачальники думали, что теперь настал черед четких указаний и приказов относительно их назначения в Фивы или в Кусы. Они ошиблись.

— Сегодня ночью, — начала царица, — мне явился во сне бог Амон с обнаженным мечом в руке. Его глаза пылали ярче полуденного солнца. Он принял облик фараона Камоса. «Разве я не приказал тебе истребить гиксосов и вновь объединить Египет, вопреки всем трудностям и препятствиям?» — грозно вопрошал он. Вчера вы говорили разумно и дельно. Вы правы, гиксосы превосходят нас числом и вооружением. Силы неравны. Их укрепления надежны, Неферуси неприступен, а Гермополь недосягаем. Конечно, мы и так совершили невозможное. Сила белой магии Хеку истощилась, и ничто кроме нее не изменит злую судьбу нашей несчастной страны. Я знаю, какова реальность. Однако долг велит мне пренебречь этим, дабы исполнить волю Амона. Настало время оставить Кусы и выступить на север. Только так мы воссоединим Верхний и Нижний Египет. Если мы потерпим поражение, враг разрушит Фивы дотла, и некому будет сопротивляться владычеству невежества и насилия. Если мы отступим, враг опять же восторжествует. Должно быть, моя решимость кажется вам безрассудной, и вы предпочли бы переждать, думая, что находитесь в безопасности. Вы вправе выбирать, и я зову на бой лишь тех, кто пойдет со мной по доброй воле.

Камос воздел руки к небу, раскрыв ладони в знак покорности воле богов.

— Фараон, благословленный на царство Амоном, внемлет вести, ниспосланной Супруге бога. Армия послушна воле царицы. Но все военачальники, несогласные с этим решением, вольны покинуть совет и вернуться в Фивы.

В шатре воцарилось молчание. Никто не тронулся с места.

— Необыкновенная женщина, — восхищался Афганец, наблюдая, как царица говорит с простыми воинами, стремясь поднять их боевой дух, приободрить и поддержать каждого.

— Ради нее и ради Египта не жалко жизнь отдать, — согласился Усач. — Во всяком случае, на загробном суде нам не придется стыдиться и виновато прятать глаза.

Как только Камос в белой короне показался на палубе передового судна, все как один отсалютовали ему, высоко подняв мечи, а барабанщики принялись отбивать дробь с бешеной быстротой.

Чтобы прорвать оборону гиксосов, фиванская армия повела наступление сразу в трех направлениях: с Нила, по правому и по левому берегу. Непросто было осуществить главную задачу: действовать слаженно.

Фараону сопутствовала удача. Он с войском подошел к лагерю гиксосов в час смены караула. К тому же военачальник, возглавлявший осаду Кус, не выходил из шатра, страдая от приступа почечной колики.

Захваченные врасплох внезапным нападением египтян, гиксосы растерялись. Они не смогли сплотиться и оказать сопротивление, хотя такая возможность у них была. Когда же наконец опомнились, большая часть их кораблей пылала, а к лагерю с востока и с запада приближались свежие силы противника. Военачальники гиксосов взобрались на холм, чтобы понять, откуда наступают египтяне. Им казалось, что они в безопасности, но Яхмес, сын Абаны, меткими выстрелами из лука сразил их, одного за другим. Обезглавленное войско Апопи окончательно впало в панику.

Армия освобождения хлынула со всех сторон. Она бушевала, подобно яростному пожару. Сдерживали и направляли ее лишь четкие толковые приказы фараона Камоса, командовавшего умело и мудро.

Градоправитель Эмхеб не верил своим глазам. Как удалось египтянам, неопытным, неорганизованным, недавно призванным на войну, опрокинуть врага, многочисленного, хорошо обученного, закаленного в битвах, отлично вооруженного? Конечно, решающее значение имело воодушевление атакующих. Однако нельзя было не признать, что Камос — выдающийся полководец. Именно ему повстанцы обязаны победой. Он обладал исключительным чутьем и угадывал инстинктивно, куда и в какой момент нанести удар. Казалось, магическая сила Хеку, известная Яххотеп, вела и направляла его.

— Велики ли наши потери? — спросила царица.

— Нет, потери незначительны.

— Много ли раненых? Пусть их перенесут на барку и отправят в Фивы. Сколько пленных?

— Пленных нет.

Пожар битвы, охвативший лагерь гиксосов, истребил их всех до единого.

Лицо фараона, опаленное безжалостным пламенем, напугало египтян. Жестокая резня наложила на него неизгладимую печать. В руке Камос сжимал окровавленный меч.

— Ты безрассудно забыл об опасности, — упрекнула сына Яххотеп.

— Если я отступлю, кто осмелится бросить вызов тьме?

Фараон опустился в изнеможении на складное кресло из явора. Весельчак Младший облизал его руки, словно пытался очистить их после жестокой сечи.

— Ты оказалась права, нам удалось прорвать оборону гиксосов. Сила поверженных врагов перейдет к нам, магия Хеку обретет мощь благодаря одержанной победе. Мы обнаруживаем в себе способности, о которых раньше не подозревали. Словно бы заново родились. В нас проснулись древние неистовые ужасные начала, неподвластные даже богу Сету. Скажи, разве к этому мы стремились?

— А ты, сын мой, хотел бы отвечать добротой на злобу, прощением на жестокость, увещеваниями на удары? Таким обращением не усмирить царящего ныне зверства. С врагом, захватившим нашу землю, нельзя вести переговоры. Гиксосы ничего не признают, кроме грубой силы. Египтян они хотят полностью уничтожить, стереть с лица земли, погубить навеки. Вспомни, именно Сет стоит на носу солнечной барки, только ему под силу победить змея Апопа.[7]

Камос утомленно закрыл глаза:

— Я готовился к войне, а не к кровавой бойне.

— Это лишь начало, сын мой. Сегодня на тебя снизошло благословение твоего отца, и ты понял на собственном опыте, сколько он перенес, прежде чем погиб, отстаивая свободу Египта.