Семь чудес преступления - Поль Альтер

– Так, значит, это вы, – просто сказал он, – исполнитель всех семи чудес преступления?

– Ну конечно, дорогой мой! – ответила Амели, подходя к своему спутнику. – Кто другой смог бы все это сделать? Но позвольте мне объяснить вам последнюю загадку, последнее чудо, связанное с магическими свечами! Сейчас вы поймете, как легко я проделала этот трюк! Потому что, разумеется, это я их зажгла! И не было слишком большой хитрости, ведь я первая оказывалась на всех местах преступления! Я приготовила эти свечи, собрав необходимое количество огарков, чтобы все подумали, что они уже горели какое-то время. И мне понадобилось всего несколько мгновений, чтобы расположить их вокруг убитой девушки… Единственное, чего я опасалась, – внезапный ветер. Я знала, что к ночи наступит затишье, но все равно боялась, чтобы порыв ветра не задул несколько свечей… Ведь это могло нарушить эффектность мизансцены, и мне жаль, что это был финал!

– Но почему, Амели? Почему вы совершили все эти преступления?

– Только ради вас, Оуэн, дорогой мой! Ради вас и ради Атона!

Последние слова мисс Долл странно отозвались в ушах Оуэна. Они были похожи на правду, но сердце детектива отвергало их. Его разум боролся, бушевал, как море, принимающее заходящее солнце.

– Посмотрите на Атона, Оуэн, – шептала Амели, приближая свое лицо к лицу детектива. – Почувствуйте нежное дыхание его губ, он открывает нам истину, приносит свет жизни… Это постоянное причастие через все поры нашей кожи, а также через невидимые силы духа. Вы и я, Оуэн, мы с вами – избранные, какими были в свое время Эхнатон и Нефертити, самая прекрасная пара Античности! И мы тоже будем такими, Оуэн, мы с вами образуем ослепительную пару, мы будем возжигать нашу любовь, чтобы распространить ее лучи на всех верующих…

Тонкие пальцы девушки ласкали затылок моего друга, чувствовавшего, как его куда-то увлекает нежность и непреодолимое влечение. Его мозг боролся, но постепенно слабел.

– Слушайте меня внимательно, Оуэн. Я уверена, что вы сейчас все поймете. Во время моего пребывания в Египте меня посетило великое откровение, – в тот день, вы помните, я говорила вам об этом, – когда меня поразила тяжелая болезнь, которую все называют солнечным ударом. Я бредила долгие часы, видела, как у меня в голове все увеличиваются концентрические круги, и тоже думала, что умру от солнечного удара. Но вдруг во мне разлился странный и благотворный свет, смягчивший боль, связанную со смертью моего отца. Только потом я это поняла. Я была избрана Атоном. Атон, божественный Атон, нес мне свой благодатный свет, свою красоту все время, пока я прогуливалась по берегам Нила. Я была еще слишком юной, чтобы верно истолковать все произошедшее, но постепенно это прояснилось и стало явным, когда членов нашей археологической экспедиции почти силой заставили участвовать в ритуалах кочевников. Я считала это замечательным развлечением, таким захватывающим, таким опьяняющим…

Мне было очень грустно, когда мы вернулись в Англию. Это было прощанием с небом Египта, а также почти и с Атоном. К счастью, у мистера Брука и его друзей возникла идея создать клуб Гелиоса. И после этого, постепенно, в процессе наших собраний я осознала то самое откровение Атона. Я была избранной, он передал мне свою красоту, я осознавала это все больше и больше. Но священнослужители клуба, мистер Брук и сэр Томас, были всего лишь низкими самозванцами, и вы тоже это знаете. Они лишь медленно, но верно, как яд, разрушали веру наших последователей. Мы управляли клубом втроем, но иерархически я была на последней позиции. И очень скоро поняла, что, если хочу спасти наших верующих, мне надо просто-напросто устранить этих двух жрецов. Их присутствие мешало мне, так как даже если бы они добровольно уступили мне первенство в клубе, то все равно продолжали бы наносить безмерный вред своим сарказмом, своим святотатством. А значит, они должны были исчезнуть. Но очевидно, что такое целевое убийство, даже при всей ловкости его исполнителя, неизбежно привело бы к подозрениям на третьего жреца клуба Гелиоса… то есть на меня. И тогда я задумала совершить серию загадочных преступлений, чтобы замести следы.

Чем больше я думала, тем больше эта мысль казалась мне соблазнительной и оригинальной. Я решила совершить серию как бы попарных преступлений. Постепенно возникла идея создать связи между «вспомогательными» и «необходимыми» жертвами, чтобы запутать полицию, заставить ее думать, будто это просто хитрость убийцы, а значит, направить на ложный след.

Это была хорошая отправная точка. Но избранница Атона, богиня красоты, должна была действовать артистично, совершать что-то действительно необыкновенное. И именно вы, Оуэн, дали мне идею о семи чудесах преступления на одной из ваших лекций по искусству. Я уже была покорена вашей личностью, вашей известностью, но вы меня совершенно очаровали вашим талантом и художественной восприимчивостью. В какой-то момент вы вспомнили о семи чудесах Античности, чтобы подчеркнуть контраст с безобразностью нашего века, и поэтому я приняла идею этих семи божественных преступлений. Эти семь преступлений совершались в вашу честь, но в первую очередь диктовались желанием бросить вызов вам, Оуэн, чтобы привести вас ко мне. Потому что в тот день я поняла: если кто-то и должен находиться рядом со мной, чтобы помочь мне в осуществлении великого замысла, то таким избранником могли быть только вы.

Дальнейшее достаточно легко предугадать. Я приложила все усилия, чтобы мистер Брук пригласил вас на рождественскую вечеринку. Вы же знаете, мне нет равных в умении внушить людям идею, которая не витает в воздухе. Особенно мужчинам. Они так часто волнуются, когда я разговариваю с ними…

Даже бедный мистер Брук. Он и не вспомнил, что именно я посоветовала ему разровнять землю вокруг «Ворот в потусторонний мир» – это было необходимо для его же убийства. Кроме того, ведь это я спровоцировала ссору между Полом и Майклом, подготовив ее в мельчайших деталях. Что касается главного вызова, брошенного мною на вечеринке, о семи чудесах преступления, которые они должны были совершить, чтобы завоевать меня, кто кроме меня смог бы организовать дискуссию на эту тему? И фраза «Вы меня любите? Это радует, ну а теперь…» предназначалась для ваших ушей, была обращена именно к вам, Оуэн! В какой-то момент я даже подумала, что вы не уловили смысла моих слов, так как после совершения первых двух преступлений мне показалось, что вы реагировали не так, как следовало бы! Я даже напомнила вам свою фразу, послав ее курьером, чтобы вы побыстрее начали расследование этих семи преступлений, так любовно содеянных солнечной девой для ее избранника, блистательного Оуэна, короля дедукции!

Оуэну казалось, что он видит сон. Безумный сон – чудесный и одновременно ужасно трагический. Отвращение к убийце охватывало его постепенно, маленькими толчками потрясения, подавляемыми нежными прикосновениями его спутницы. Наконец он обрел дар речи и заговорил почти машинально, чтобы оправдать честь, которую она оказала, выбрав его.

– Признаюсь, я все-таки думал об этой серии преступлений и о некоторых важных для убийцы жертвах, отбросив в результате большинство тех, которые казались мне немотивированными.