Мать-земля - Пьер Бордаж

— Артак, по-видимому, так и не смирился с поражением ордена абсуратов. Власть сиракузян и их приспешников, скаитов, над миром оставляет мало надежд. И у него не было иного выхода, как вцепиться в мечту, в химеру. Найа Фикит, Шри Лумпа и их так называемые воители безмолвия — всего лишь плод коллективного подсознания... легенды, если хочешь знать. Я предлагаю тебе, быть может, менее славное будущее, но будущее конкретное и во многом завидное...

Слова видука посеяли сомнение в голове Жека. Его решимость, непреклонная решимость, с помощью которой он усмирил гиен, была поколеблена. В сердце пустоты, где ноги попирали жалкий металлический пол, где он не мог увидеть ни облака, ни солнца, ни света, где рев двигателей был единственной песнью, где воздух был пропитан запахом горючего и охладителя, где набивались шишки при столкновении со стенками, дверями, трубопроводами, людьми, малейшие душевные переживания принимали ужасающие размеры, сомнения становились черными безднами, воспоминания таяли, как туман под дуновением ветра. Жек уже сомневался в существовании па и ма, этих двух родных существ, чьи черты лица он с трудом воссоздавал перед мысленным взором.

Жек и Сан-Фриско были вдвоем в маленькой каюте, примыкавшей к рубке управления. Взгляд мальчугана был устремлен вдаль, в межзвездную бездну.

— Где расположена звезда Матери-Земли?

— Отсюда ее не видно, принц гиен, — ответил Сан-Фриско. — Видишь скопление светящихся точек прямо над городом? Скопление Неороп...

— Ты родился там?

Помощник кивнул. Его черные гладкие волосы буквально светились.

— На Жер-Залеме, спутнике Франзии.

— Тебе не хочется туда вернуться, чтобы жить?

Сан-Фриско внимательно посмотрел на Жека.

— Когда-то я был князем, но соплеменники изгнали меня.

— Почему?

— Ни мое сердце, ни душа не соглашались с их интерпретацией священных текстов... — Он надолго замолчал, а потом продолжил: — Но близится день испытания истиной. День, который ждет мой народ, избранный народ вот уже десять тысяч лет. И тогда мы узнаем, чьи головы и сердца были правы. Мы узнаем, не ошиблись ли абины, жрецы-хранители традиций.

— А в чем будет состоять это испытание истиной?

— Жерзалемяне готовятся к нему с незапамятных времен. Оно приведет их в новый Жер-Залем, в Старый и Новый Мир, на планету Вечности... Я расскажу тебе об этом потом, принц гиен. А пока мне надо заняться маневрами причаливания к городу... Еще одно: видук поручил мне сказать, что тебе запрещено покидать борт в течение всей стоянки.

— Почему?

— Ты проник в его сердце. А из его сердца выбраться труднее, чем из жестяной коробки. Если хочешь продолжить путешествие, должен показать свою величайшую решимость... Как перед стаей гиен...

Робин де Фарт наблюдал за гигантским кораблем через иллюминатор посадочного зала. Черный блестящий корпус с многочисленными соплами перекрывал все пространство. Тридцать погрузочных мостиков выползли из него и подсоединились к складским трюмам города. Машины заканчивали выгрузку припасов, фотосинтетических фильтров и других товаров первой необходимости. Робин де Фарт спрашивал себя, где горожане находили деньги, чтобы оплачивать эти груды товаров. Он полагал, что видук Папиронда, человек, известный своей несговорчивостью, даже жестокостью, вряд ли доставлял грузы по филантропическим соображениям.

Он обернулся и бросил обеспокоенный взгляд на тамбур зала ожидания, где царила сутолока. Марти не подавал признаков жизни, а посадка начиналась через звездные полчаса.

У старого сиракузянина уже не было времени, чтобы отправиться на поиски сопланетянина. Ведь тот, не в силах работать мусорщиком, горел желанием поскорее покинуть город. Причаливание корабля вдохнуло в него новые силы, и он избавился от мрачности, как от надоевшей одежды. Что происходило в голове молодого Кервалора? Быть может, он в последний момент отказался от путешествия, заполнил бланк для получения гражданства и воссоздал свою сеть клиенток? Или с ним что-то случилось?

Робин де Фарт отдал за места на корабле сто двадцать тысяч стандартных единиц, то есть практически все свои сбережения. Он сомневался, что ему вернут половину, если он полетит один, но его не трогали финансовые потери. Они скорее приносили облегчение, поскольку деньги, хотя и помогали делать дела, требовали недоверия ко всем и всегда, а такая осторожность граничила с паранойей. Хотя они знали друг друга всего несколько месяцев, Марти занял большое место в его жизни. Он начал испытывать к своему молодому компаньону чувство, близкое к отеческой нежности, как он считал, ибо у него так и не нашлось времени на создание семьи и он даже не подумывал об отцовстве. Все свое время он посвящал своей работе этносоциолога. Он решил создать голографическую энциклопедию различных законов и обычаев, которые управляли жизнью народов, рассеявшихся по звездным мирам. Он хотел изучить влияние атмосферных условий, силы тяжести и интенсивности солнечных лучей на социальную и религиозную организацию многочисленных человеческих народов. Амбициозный проект, который был уничтожен на корню, когда автора внесли в крейцианский Индекс.

Охваченный беспокойством, он не отрывал взгляда от тамбура зала ожидания, высматривая знакомую фигуру сопланетянина. Минуты бежали с ужасающей быстротой. Время настроилось на ускоренное биение его сердца.

Рев первой сирены перекрыл шум. Пассажиры, посетители, торговцы, горожане, скучающие по родным мирам, потянулись к двум посадочным мостикам. Корабельные контролеры в темно-синей форме приступили к личному досмотру, унизительному и жестокому, прежде чем допустить путешественников на палубу. Разгорелась короткая ссора между экипажем и будущим пассажиром, которому явно не понравилось, что руки матросов слишком долго шарили под одеждой его жены. Но он успокоился и пробормотал несколько слов извинения, когда холодное дуло скорчера ткнулось ему в затылок. И доводя свою наглость до предела, стражи беспрепятственно изучили тело его жены, обшарив даже самые тайные его уголки.

Зал ожидания постепенно опустел. Вой второй сирены разорвал тишину. Робин де Фарт, окаменевший от отчаяния, никак не решался сдвинуться с места, хотя вероятность появления Марти была почти равной нулю. У него мелькнула мысль, не остаться ли ему в Свободном Городе вместе с молодым компаньоном, но он тут же понял, что затея была абсурдной и невыполнимой: без денег он не выживет и недели в мире, где так дорого стоили пространство и воздух.

— Эй, вы! — крикнул контролер. — Мостики убирают через пять минут!

— Иду... — прошептал Робин де Фарт, ощущая душевную пустоту.

Ему впервые хотелось заплакать. Опустив голову и плечи, он тяжелым шагом направился к мостику. И словно сострадая немой боли этого сутулого старика, таможенники «Папидука» не стали досаждать ему. Они даже не спросили у него билет.

Через несколько минут, когда они нажали на рукоятки палубной безопасности, их внимание привлек грохот. В зал ожидания ворвался человек в пунцовом комбинезоне. Он был с ног до головы покрыт черной пылью, а на лице виднелись кровавые царапины.