Тачдаун - Сола Рэйн

бросаю на нее свирепый взгляд. – Она немного отупела от всех этих первых чувств. Сами понимаете…

– Не вмешивайся!

– Чейз знает про Джорджию, Хантер!

Ее слова оглушают меня.

– Откуда?

– Не важно! Важно лишь то, что он поедет с тобой, если его команда сегодня проиграет. – Она отпивает из трубочки вино, которое перелила в красный стаканчик из-под колы, и морщится. – Ну или если ты по какой-то идиотской причине решишь не возвращаться в Рейнер.

– Святые небеса, Чейз Каннинг и Джорджия… – Декан цокает языком и качает головой, глядя на меня. – Надеюсь, в случае победы ты примешь правильное решение, девочка.

Я отворачиваюсь от него и прислоняю ладони к пылающим щекам. Мои мысли в полном беспорядке.

Он победит, – говорит мне Дэнни, сжимая мою ладонь в своей. – Он сделает ради тебя что угодно.

Я снова нахожу его глазами.

Чейз определенно в своей стихии. То, как он держится, как двигается… Словно он король, экипировка – его доспехи, а поле – его владения, которые он во что бы то ни стало намерен защитить. У меня мурашки бегут по коже.

Дэнни права, Каннинг победит.

Я верю в него. Он сделает это.

Или на хрен убью его, если не сделает.

Тем временем «Пираты» выигрывают вбрасывание, и воздух сокрушают оглушительные звуки столкновения стокилограммовых тел.

Мяч у Каннинга. Чейз делает стремительный рывок, сбивая с ног корнербека противников, и продолжает бежать. Он быстрый, как молния, и неуловимый, словно туман. Его руки и ноги двигаются так быстро, что их почти не видно. Невероятно… Наверное, всего за один период он пробегает хренов марафон.

Я обращаю внимание на главного тренера «Пиратов» – гигантского лысого латиноамериканца, который выглядит так, будто непослушных игроков съедает на завтрак. Он что-то быстро говорит другому тренеру, а затем разворачивается и направляется в сторону наших рядов.

Мужчина кажется очень знакомым, но где я его видела?

Вспомнила.

Этот же он однажды оплатил Руби бензин на заправке, а она выбросила его визитку, потому что у мудака на пальце обручальное кольцо.

Здоровяк поднимается к нам на трибуну, и мы с матерью быстро переглядываемся. Она тоже его узнала.

– Ты мне так и не позвонила. – Его взгляд не отрывается от поля, но не сложно догадаться, к кому он обращается.

– Я не связываюсь с женатыми мужчинами, – сухо отвечает Руби, но я все равно замечаю, с каким интересом она его разглядывает.

Тренер поднимает руку и крутит на пальце обручальное кольцо.

– Моя жена умерла пять лет назад. – В его глубоком голосе слышится печаль. – Никак не решаюсь его снять. Обычно оно не становится помехой для знакомства.

– Но только не со мной, – гордо говорит мать.

Громила улыбается, все еще глядя на поле, и кивает.

– Только не с тобой.

Он отнимает у Руби стакан колы, принюхивается к нему и недовольно морщится.

– Это я забираю с собой, – строго говорит мужчина. – Хочу, чтобы ты была трезвая в ресторане.

– В каком еще ресторане? – Ее карие глаза широко распахиваются.

– В который я отведу тебя после игры, – отвечает тренер и уходит так же быстро, как появился.

Руби моргает и высоко вскидывает брови.

– Он что, в самом деле только что отнял у меня вино?

Мы смеемся.

В эту же секунду трибуны взрываются в радостных визгах, когда Банди, играющий на позиции принимающего, сталкивается с линией защиты, и мы снова переключаем свое внимание на поле.

К началу четвертого периода «Пираты» уже заменили треть стартового состава на игроков из резерва. Гребаные гарвардцы перемалывают их, как псы мелкие кости, но нашим парням все равно каким-то чудом удается контролировать счет. Отставание совсем небольшое.

– Черный семьдесят семь! – кричит Каннинг так громко, что его слова громом разносятся по стадиону.

Мы взволнованно переглядываемся.

– Одибл, – поясняет декан. – Отклонение от плана игры. Каннинг дает понять команде, что изначальная комбинация отменена, и назначает новую. Иными словами – резко меняет тактику. Ну, или это ложный одибл, чтобы напрячь защиту противника. Сейчас мы все равно этого не узнаем.

– Почему? – спрашивает Дэнни.

– Комбинация, которую назвал Каннинг, записана в плейбуке команды. У каждой команды уникальный плейбук. Это такая книжка, размером в шестьсот-семьсот страниц, в которую записано около тысячи тактических расстановок. Каждый игрок обязан наизусть выучить все комбинации, имеющие отношения к его позиции. – Декан Одли улыбается. – Мы знать их не можем. Впрочем, как и команда противника.

Я пытаюсь сконцентрироваться на происходящем на поле, но мысли все равно так или иначе вращаются вокруг слов декана. Неужели Чейз действительно готов пожертвовать всем ради меня? Командой, спортивной карьерой, учебой в одном из самых престижных университетов страны…

Он любит меня.

Эта мысль поражает меня, словно молния.

Когда мне больно, больно и ему. Когда я улыбаюсь, его лицо озаряет радость. Он готов убить каждого, кто желает мне зла, и вытащить мою проблемную задницу из любой беды. Никто и никогда не делал для меня так много.

Чейз любит меня.

А я люблю его.

И осознание этого делает меня самой счастливой девушкой на планете.

– Вот черт! – восклицает Аспен, когда Банди захватывает снэп.

На табло отсчитывается последняя минута.

Люди на трибунах вскакивают на ноги. Напряжение на стадионе нарастает.

Чак и Сойер бульдозером сносят плотный заслон защиты Гарварда. Джей отдает длинный, идеально закрученный пас Каннингу. Мяч летит высоко. Слишком высоко. Чейзу приходится буквально взмыть в небо, чтобы его поймать. Но он справляется. Каннинг бежит к конечной зоне – тридцатая, двадцатая… Везде блокирующие!

Пожалуйста…

Господи, пожалуйста…

– ДАВАЙ!!! – кричу я, сжимая руки в кулаки.

– Неужели не успеет? – ахает Дэнни.

Чейз приближается к конечной зоне. Я задерживаю дыхание.

– Тачдаун за «Рейнерскими Пиратами»! – ревет диктор под громкую трель финального свистка.

Счет 30:28.

«Пираты» победили.

Толпа взрывается восторженными визгами. Шум поднимается до уровня: «кровь из ушей». Я закрываю трясущимися ладонями лицо. Трибуны дрожат. Дрожит все вокруг. Даже чертов воздух. И эта энергия вибрирует во мне, взлетая снопами искр внутри. Я чувствую, как кто-то меня обнимает. Наверное, Дэнни. Или Аспен. Может быть, Руби. Не знаю.

– У этого парня явно прямая связь с небесной канцелярией, – слышу восторженный голос декана, а затем чувствую, как мне на плечо опускается тяжелая ладонь. – С возвращением в Рейнер, мисс Брэдшоу.

Но я не понимаю, о чем он говорит.

Я протискиваюсь к проходу, спускаюсь по бетонным ступеням и вместе с парнями со скамейки запасных выбегаю на поле.

– Все в порядке! – слышу чей-то голос за своей спиной.

Наши с Чейзом глаза встречаются, и мир вокруг перестает существовать.

На мгновение я останавливаюсь, а затем начинаю идти к нему навстречу. Не обращая внимание на свист, вспышки камер, аплодисменты и падающее вокруг меня конфетти. Каждый мой шаг становится быстрее и нетерпеливее предыдущего. Когда Чейз оказывается совсем близко, я бросаюсь к нему на шею и обхватываю ногами его талию. Он роняет на траву шлем и крепко меня обнимает. Я закрываю глаза, наслаждаясь каждой секундой этого волшебного мгновения.

Покрыв мое лицо быстрыми поцелуями, Чейз прижимается своим лбом к моему и тихо спрашивает:

– Не хочешь поздороваться с парнями?

Я поворачиваю голову, и проходящий мимо Сойер задирает футболку. На его голом торсе большая надпись черным: «Останься». По моим щекам начинают бежать слезы. Другие парни из команды тоже обнажают свои загорелые кубики:

«Останься».

«Останься».

«Останься».

Я смеюсь и всхлипываю. Стадион восторженно гудит. Нахожу глазами Джея. Черт, даже Банди поднял футболку! Не его татуированной коже не так много свободного места, но он справился!

Когда Банди замечает, что я на него пялюсь, он тут же опускает футболку, возвращая себе образ мрачного плохиша. И я снова смеюсь и всхлипываю.

– Ты превратил меня в такую размазню, – бормочу я, заикаясь от слез и переполняющих эмоций.

– Останься, – шепчет Каннинг, и его губы находят мои.

Чейз нежно целует меня и спустя мгновение углубляет поцелуй, обнимая так, словно боится, что я ускользну. Моя кожа покрывается мурашками. Его рот словно раскаленный металл, который плавит все мои мысли.