Псы войны. Пробуждение Ареса - Грег Бир

Они не стали выставлять посты у ворот, а рассредоточились по всему периметру. Не стреляют. Ждут. Сотрут нас в порошок в первой же попытке выйти из окружения.

Не прячутся. Уверены в своем превосходстве.

Самодовольные ублюдки.

Джо корчит кислую мину и водворяет перископ на место.

— Антаги могли бы взять шахту за час, — бормочет он, — чего ждут, уроды долбаные?

— Приказа? — предполагаю я. — Нам без тактических установок даже чихнуть нельзя, может, у них та же беда?

— Нет, они играют с нами в кошки-мышки.

Джо нервно сцепляет пальцы. Вполне возможно, он не спал с самого приземления.

— Возьми Диджея, Брома и Акерли и разведай обстановку у восточных ворот, — говорит Джо, — проверь, цел ли замок и нет ли следов второго отряда форов — машин, припасов и так далее. Смотри по ситуации. Разведывай местность, хватай все ценное, дополняй карту Диджея и возвращайся поскорее.

— А если наткнемся на форов, что делать?

— Постараться, чтобы тебя не убили. — Веки Джо тяжелеют. — Скажи им правду — если мы не объединимся, то погибнем здесь.

Мы возвращаемся к южным воротам. Тек замечает состояние Джо, обнимает его за плечи, косится на меня и уводит его.

— Вам нужно отдохнуть, сэр. Хоть пять минут.

Жесть.

— Акерли, Бром, Диджей, ко мне! — командую я.

Ребенком я обожал сказки про муравьиные фермы — истории про то, как кучка ничем не примечательных людей оказывалась оторванной от мира — на необитаемом острове, перевернувшемся океанском лайнере или космическом корабле. Неважно где. Оказавшись взаперти, люди начинали вести себя как муравьи на ферме — рыли ходы от одной стеклянной стенки до другой, разыгрывали свои маленькие драмы, бегали по протоптанным дорожкам, врезались друг в друга и тому подобное. Меня приводило в восторг, как быстро все они теряли интерес к внешнему миру. Большинство обитателей фермы, чем бы она ни была, хоть детской игрушкой, не могли и не хотели подняться над ситуацией, увидеть картину в целом. Непосильная задача. Выше их понимания. Они просто делали то, что получается у нас, людей, лучше всего — заводили друзей и любовников, прихорашивались, хвастались, дрались, болтали и сплетничали. Муравьиная ферма — наша жизнь в миниатюре. Мы понятия не имеем, зачем пришли в этот мир и что нужно делать. Но мы есть, и мы стараемся изо всех сил.

Еще одна причина, почему я не хочу называть антагов муравьишками. Ведь тогда получается, что им удалось каким-то образом улизнуть с фермы, сбежать от своих стеклянных стен, долететь до звезд. И теперь они следят за Солнечной системой, следят за нами, намертво застрявшими в марсианской штольне.

Интересно, что они думают о человечестве? Наверное, жалеют нас, таких отсталых и ограниченных?

ВППОЗ.

Сколько раз говорил себе: не думай, выполняй приказы, делай как учили. Это стеклянные стены, защищающие космодесантников.

Диджей снова ведет нас за собой, доходит до развилки и уверенно поворачивает направо.

— Сюда! — командует он.

Бром и Акерли глядят на меня, а наш проводник беспечно насвистывает. По пещере разносится зловещее эхо. Тоже мне, Том Сойер. Люблю его. Выносит мне мозг.

Через пару минут мы приходим к огороженной перилами шахте, метров семь в ширину. В ее каменных стенах выдолблены крутые ступени, спускающиеся по спирали вниз. Напоминают мне винтовую лестницу, на которой фехтовали Бэзил Рэтбоун и Эррол Флинн[28].

Первая шахта такого типа, встретившаяся нам на пути, и далеко не самая плохая.

Мы спускаемся все ниже, на сотню метров, а может, и глубже. С каждым шагом все заметнее металлические переливы на стенах, отражающие свет наших фонариков. Большие такие кристаллы, вылетело из головы, как называются… Формировались веками, по мере того как остывали осколки спутника…

— Видманштеттова структура, — говорит Элис Харпер, — кристаллы из никеля и железа. Какого они были размера?

Я развожу руки на полметра или около того. Охрененно бугристые, но отполированы до блеска, точно экспонаты на выставке.

— Боже мой, ты видел ядро древнего марсианского спутника! Ты шел прямо через него!

— Ага.

Голова раскалывается от боли, шея затекла, я устал рассказывать и нарочно тяну время:

— Мне надо выпить таблетки.

— Пей, — пожимает плечами Элис.

Она поглядывает на телефон, словно ждет звонка.

Для смягчения отходняка после космолина нам полагаются особые биодобавки. Я специально не принимал эти таблетки последние несколько часов, потому что иногда от них здорово проносит. Гламурная сторона жизни космонавтов. Я стою в ванной и пялюсь в большое зеркало. Глаза застилает туман, такое чувство, что моя голова оторвалась от тела и парит в воздухе сама по себе. Человек, которого я вижу в зеркале, не вызывает ни симпатии, ни уважения.

Опираюсь руками на раковину. В комнате пиликает телефон. Не мой. Дверь в ванную открыта, и я слышу, как Элис отвечает на звонок и говорит с кем-то тихим голосом. Сжимаю в руке горсть таблеток. Время решать: стать опять человеком, есть как следует, общаться с людьми и обрести постепенно твердую почву под ногами или сдаться на милость космоса у меня в голове.

Что-то происходит. Элис говорит по мобильному очень оживленно, но слов не разобрать. Я глотаю витамины и запиваю их водой из-под крана. Выхожу из ванной. Еда наполняет мой желудок приятной тяжестью, боль в ногах стихает, зрение проясняется. Я чувствую прилив сил.

Элис стоит на ступеньке, ведущей в холл, и как-то странно улыбается.

— Это был Джо. Надо уезжать отсюда.

— Куда?

— Он не сказал, думаю, узнаем в свое время. Собирайся.

— Куда мы поедем?

— Не знаю. Честно.

— А отказаться можно?

Элис, та самая Элис, с которой мы гуляли по рынку, которая приготовила чиоппино и слушала мои рассказы с таким сочувствием и пониманием, смотрит на меня не допускающим возражений взглядом.

— Это ведь Джо.

— А почему он сам не пришел?

— Я не спрашивала! Идем!

Она кидает пузырьки с таблетками в пакет и набирает бутылку воды из-под крана.

У меня закончились вопросы.

— Продолжай рассказывать, — говорит Элис, когда мы заходим в лифт. — Сосредоточься. Нельзя упускать ни одной подробности.