Франция и Англия X-XIII веков. Становление монархии - Шарль Эдмон Пти-Дютайи

В герцогстве Бургундском княжил род, происходивший от Капетингов, у него было мало собственных доменов и денег, так что ему часто приходилось прибегать к разным ухищрениям и грабежу. Земля здесь большей частью принадлежала епископам, зависевшим непосредственно от короля, и богатым аббатствам, находившимся под покровительством Капетингов. В 1186 г. Филипп, опираясь на приговор своей курии, потребовал, чтобы герцог Гуго III вознаградил жертв своих разбоев; Гуго просил заступничества у римского короля, но тщетно, и вследствие этого остался верным вассалом и выполнял феодальную военную службу, которую от него требовали. Могущественная соседняя сеньория, Невер-Оксеррская, должна была из-за своих распрей с церквами также признать верховенство короля еще со времен Людовика VII. Филипп докончил ее подчинение, устроив в ней в качестве графов при помощи брачных союзов, сначала своего кузена Петра де Куртене (в 1184 г.), а потом Эрве де Донзи (в 1199 г.); это честное маклерство принесло королевской власти сеньорию де Монтаржи, которая господствовала над дорогой из Парижа в Бурж, кастелянство Жиенское, прикрывающее Орлеан, и оммаж всех «людей» Эрве де Донзи.

На юг от королевского домена в Берри не было никакой крупной сеньории: Овернь была разделена между графом Овернским и овернским дофином. На обе эти территории заявлял притязания король Англии в качестве герцога Аквитанского, и тамошние сеньоры переходили с одной стороны на другую сообразно с тем, что было в данный момент выгоднее; Людовик VII и Филипп Август утверждали здесь свою власть лишь мало-помалу.

Династия графов тулузских и феодалы Лангедока, долгое время бывшие изолированными, после Второго Крестового похода вошли в довольно регулярные сношения с капетингской королевской властью. Отношения между северянами и южанами завязались в Святой земле. Раймонд V, граф Тулузский, женился на сестре Людовика VII (в 1154 г.), и в том же году Людовик VII, отправляясь на богомолье к св. Иакову Компостельскому, совершил путешествие в Лангедок. Южная знать, опасаясь честолюбивых замыслов Плангагенетов, предпочитала им отдаленное сюзеренство Людовика VII, и этот благочестивый король создал себе настоящую популярность на Юге. Но она не принесла никакой пользы ни Людовику VII, ни Филиппу Августу. Непостоянный Раймонд V, которого Людовик VII спас от нашествия англичан в 1159 г., признал себя вассалом Генриха II в 1173 г., а Раймонд VI, женившийся на английской принцессе, принес оммаж Иоанну Безземельному в 1200 г.

За пределами своего государства Людовик VII и Филипп Август не нашли себе никакого значительного союзника. Из брачных союзов, соединивших их с иностранками, только один, именно союз Филиппа с Изабеллой Геннегауской, был полезен для королевской власти. Что же касается двух великих сил, ставивших себе цели мирового масштаба, империи и папства, то каждая из них стремилась к идеалу, который не мог быть согласован с частными видами королей Франции.

Папский раскол в 1159 г. и новый конфликт между империей и Святым престолом доставили Людовику VII много хлопот и испортили его отношения с Фридрихом Барбароссой. Папа Александр III был признан Людовиком VII и Генрихом II, между тем как его соперник Виктор IV был признан Барбароссой. Этот последний заявил, что ему не пристало пререкаться с «королишками», и хотел навязать Виктора IV всему христианскому миру. С 1162 по 1165 г. Александр III, вынужденный бежать из Италии и не могший просить убежища у преследователя Фомы Бекета, пребывал во Франции. Он устроился в Сансе в пределах королевского домена. Утверждали, ссылаясь на его переписку, что он хотел руководить Людовиком VII и что для Франции это был период «теократического правления». Подобное утверждение является преувеличенным. Послы Людовика Святого к папе в 1247 г. подтвердят, что Александр во время своего пребывания во Франции не пожаловал ни одного бенефиция. Но во всяком случае союз Людовика VII с Александром III принес ему вражду могущественного императора и парализовал усилия его приближенных добиться для него поддержки империи против Генриха II. В начале царствования Филиппа Августа один житель пограничной области, Сигберт де Жамблу, считал, что немцы хотели войны с Францией. «Смотрите, — писал он в 1182 г., — как немцы ищут поводов к столкновению с французами; и их вооружает против этих последних не право, но дух насилия, не справедливость, но желание господствовать и жажда грабежа». Конфликт между Барбароссой и Генрихом Львом, герцогом Саксонским, главой партии гвельфов, приговор к изгнанию, вынесенный Генриху Льву в 1180 г., поссорили императора с королем Англии, который был тестем осужденного. Опасность англо-германского союза была, таким образом, на первый раз избегнута. Но преемник Барбароссы Генрих VI снова стал беспокоить Филиппа Августа. Генрих VI был мечтателем, мегаломаном, ревниво оберегавшим свой престиж. Сначала он был врагом Ричарда Львиное Сердце, другого такого же гордеца, который оскорбил его распространением своего владычества в Сицилии во время Третьего Крестового похода. Потом, во время плена Ричарда в Германии, он примирился с ним и получил от него оммаж. Филипп Август насторожился и стал внимательно следить за развитием их отношений. У него были креатуры при императорском дворе; он подкупил сенешаля Маркварда Анвейлера, который, без сомнения, и провалил проект англо-германского союза. Генрих VI умер слишком рано. Один немецкий историк сказал тоном сожаления, что он мог бы уничтожить династию Капетингов. Без сомнения. Но Генриха VI это нисколько не интересовало. Мечтой его жизни было добиться того, чтобы все западные государи признали себя его вассалами, и повести их под своими знаменами в Крестовый поход.

Крестовый поход был, естественно, и для Святого престола руководящей идеей. В 1189–1190 гг. папа Целестин III увидел, наконец, что император Барбаросса и короли Франции и Англии отправились в Святую землю. Это было плодом терпеливой дипломатии. Крестовый поход потерпел неудачу. Тотчас же возник вопрос о его возобновлении. Как и прежде, папские легаты неутомимо трудились над тем, чтобы добиться примирения королей Франции и Англии, и им удалось убедить их заключить перемирие. Но они соблюдали равновесие между обоими противниками; да и ни один из обоих королей не потерпел бы, чтобы папа признал правоту его соперника. Притом же папство в продолжение двадцати лет, протекших со смерти Александра III до вступления на престол Иннокентия III, не имело силы и не пользовалось большим уважением. Курия считалась бедной, легко поддающейся подкупу, нередко непостоянной в своих замыслах.

Все изменилось в Германии и в руководстве христианским миром после смерти императора Генриха VI (сентябрь 1197 г.) и вступления на престол папы Иннокентия III (январь — февраль 1198 г.). Новый папа был итальянец знатного рода, во цвете лет и таланта, великий богослов, великий юрист, преуспевший в науках и диалектике под руководством учителей Парижа и Болоньи. В его понтификат папство достигло апогея своего могущества. Весь христианский мир был предметом его ревнивого и властного внимания, а Рим стал дипломатическим центром, в котором сплетались и расплетались нити общей политики. Каролингская идея единой власти, которой должен быть подчинен весь христианский мир, идея, превозносимая Гогенштауфенами в XII в., будет теперь отстаиваться уже не империей, а Святым престолом с еще большей отчетливостью, чем во времена Григория VII, так как Иннокентий III, опираясь на знаменитый «Декрет Грациана», сочиненный в милом его сердцу Болонском университете, утверждал, что «Бог поручил Петру управление не только вселенской церковью, но еще и всем миром», и как раз в такое время, когда смерть Генриха VI оставила Германию в состоянии полной анархии.