Почему коровы не летают? - Наталья Александрова

— Как — не вывозится мусор? А я-то что могу? — начал привычно отлаиваться незнакомый мужской голос. — У меня восемьсот помоек! Вас много, а я один! Да еще половина автопарка в ремонте!

— Штраф будем накладывать! — рявкнула я. — Вас уже неоднократно предупреждали! Жильцы уже куда только не писали!

— Да это какой дом-то? — очевидно, мне удалось убедить директора, что я не шучу и на простой крик меня не возьмешь.

В трубке раздались посторонние голоса, кто-то объяснял что-то испуганно.

— Это, что ли, рядом с торговым центром? — заорал директор. — Да врут все жильцы, мусор регулярно вывозится, по нечетным дням!

— Днем или ночью? — спросила я.

— Когда придется! — отрубил директор. — А если жильцы на шум жалуются, то у них там, в ночном клубе, и так шумят! У меня восемьсот помоек и половина автопарка в ремонте!

Я поняла, что разговор сейчас пойдет по кругу, и повесила трубку.

— Ну, какого числа ограбление было? Тринадцатого августа? Значит, был тогда мусоровоз, он по нечетным приезжает!

— Да-а… — Дядя Вася ошеломленно почесал лысеющую макушку. — Вот так номер… И ведь не пойдешь сейчас в отделение, они меня там побить могут…

— И не надо! — Я была полна энергии. — Сами во всем разберемся и уж потом им позвоним! А лучше не звонить, а самим банду задержать!

— Это мы не сумеем, — твердо сказал дядя Вася, — там трое грабителей, да еще водитель мусоровоза, итого четверо опасных преступников, а у нас ты да я, да мы с тобой… Ну еще Бонни…

Пока что мы решили, что нужно мне устраиваться на работу на автобазу и проглядеть там путевые листы. И определить таким образом водителя, который в сговоре с грабителями. А дальше — по ситуации.

Дядя Вася смотрел гораздо веселее и перестал заговаривать о пенсии. Вместо этого признался, что завел на автобазе знакомую женщину, она может нам помочь.

Нет, ну куда ни пойдет — везде у него женщина знакомая образуется, все-таки он ловелас…

В квартире Бубликовых несколько дней царили тишина и уныние. Вера Павловна уволила домработницу Антонину, причем, к великому удивлению той, заплатила ей все сполна и даже не стала вычитать за две разбитые чашки.

В магазин Вера Павловна выходила рано утром, чтобы народу поменьше, мимо окошка консьержки проскакивала, низко опустив голову, а столкнувшись в лифте с Пелагеей Петровной, сделала вид, что они и вовсе не знакомы.

Кормила Кешу Вера Павловна теперь из экономии исключительно кашами и быстрорастворимыми супами, пармская ветчина и трюфели канули в прошлое.

Надо сказать, что сын ничуть по этому поводу не возмущался, ел, что дают, и уходил в свою комнату, неразборчиво поблагодарив за такой, с позволения сказать, обед. Вера Павловна ничего не отвечала, только сурово поджимала губы.

Сказать, что Вера Павловна сердилась, — значило ничего не сказать. Но она была женщиной по-своему здравомыслящей, во всяком случае, никогда не питала никаких иллюзий по поводу своего сына. То есть, конечно, Кешенька стал гениальным математиком, в свое время был первым на курсе и даже едва не доказал знаменитую теорему Ферма, но в простой, обыденной жизни ее сын был абсолютно бесполезным и беспомощным существом. Она привыкла так думать, и когда нашлась женщина, взявшая ее сына в мужья, колебалась недолго.

И теперь злиться следовало только на себя. Именно ей изменил здравый смысл. Она расслабилась и поверила, что ее Кеша может быть кому-то нужен, кроме нее! Оказалось, что нужен. Но не просто так, а для преступных дел.

И от этого Вера Павловна расстраивалась по-настоящему. Ведь если кто-то сумел приспособить ее никчемного сына к зарабатыванию денег, стало быть, можно было сделать это и раньше? То есть не грабить банки, упаси боже, но что-нибудь менее криминальное… Отчего посторонняя женщина сумела разглядеть в Кеше что-то полезное, а она, мать, не сумела?

Было от чего прийти в негодование.

Кеша выглядел гораздо спокойнее. Он тихо сидел в своей комнате, шуршал бумажками, двигал ящиками стола, и до поздней ночи мать видела, как в комнате горит голубой экран компьютера.

«Вот так всегда, — с горечью думала Вера Павловна, — вся наша с трудом налаженная жизнь летит в тартарары, а ему и горя мало!»

Она теперь боялась не только надвигающейся нищеты, она боялась, что придут и конфискуют то, что еще осталось, да еще и обвинят ее недоумка в пособничестве бандитам! Вот посадят Иннокентия, а у нее даже на адвоката денег нету! Конечно, этот пожилой сыщик ей обещал, что такого не случится, но можно ли ему верить? А уж этой вертихвостке, как ее… Василисе она ни на грош не поверит! Это она разоблачила Кешеньку, как будто нельзя было промолчать…

Вера Павловна уже забыла, что сама послала Василису к сыну для утешения, так что и в этом случае сердиться приходилось только на себя.

На пятое утро их добровольного заточения Кеша вышел к завтраку непохожим на себя. Вера Павловна жарила на завтрак оладьи из кабачков и не присматривалась к сыну, однако, когда пили кофе — еще из старых запасов, заваренный в итальянской кофеварке, она заметила, что у него в глазах отсутствует выражение верблюда, обманутого в лучших чувствах близкими друзьями. И плечи сегодня у Кеши не так сильно сутулились, и глаза смотрели не в землю, а прямо перед собой.

— Еще кофе? — спросила Вера Павловна дрогнувшим голосом, ей отчего-то стало не по себе.

— Я сыт, — коротко ответил сын и вышел в прихожую.

— Куда ты? — Вера Павловна метнулась за ним испуганной перепелкой. — Нам же не велели…

— Мне надо газету купить, я скоро! — крикнул Кеша и захлопнул перед ее носом входную дверь.

— Какую газету? — растерянно спросила Вера Павловна у двери. — Он в жизни газет не читал…

Дверь промолчала.

Выйдя из дома, Иннокентий Бубликов повел себя очень странно. Он сел в автобус, проехал две остановки, вышел, пересел на трамвай, проехал еще одну остановку и на этот раз остановил маршрутку, которая ехала в обратную сторону. На этой маршрутке он ехал довольно долго. Наконец он вышел, купил в газетном киоске какую-то газету и поехал обратно.

Повторив весь свой странный маршрут в обратном порядке, Бубликов вернулся к дому и уже подходил к своему подъезду, когда рядом с ним притормозила красная машина.

Задняя дверца машины открылась, оттуда выглянул долговязый парень в черной футболке.

— Эй, земляк! — окликнул он Иннокентия. — Не подскажешь, где это место?

— Извините? — повернулся к нему Иннокентий. — Какое место?

Парень держал в руке карту города и тыкал в нее пальцем:

— Вот это где?

Иннокентий подошел к машине, взглянул на карту, потом перевел взгляд на парня. Тот показался ему знакомым.

— Что вы хотите найти?