По законам звездной стаи - Георгий Ланской

– Аминь, – подытожил Егор.

В апреле Люксенштейн огорошил Диму новым известием.

– Через месяц поедешь в Юрмалу на конкурс, – вскользь сказал он, когда они возвращались из студии, где Дима записывал новую песню. – Я уже договорился. Пришлось кое-кого подмазать, чтобы тебя допустили к конкурсу, минуя обычный отбор. Послезавтра будет что-то вроде финала. Все это, разумеется, чистая формальность, однако его будут показывать по телевизору, правда не на центральных каналах, но все-таки… Естественно, решение жюри уже принято, результаты смс-голосования подтасуют, но выступить тебе придется, причем вживую, без «фанеры»… Сумеешь?

– Да, – храбро сказал Дима, хотя в желудке противно засосало…

Неужели началось?!

Послезавтра он впервые выйдет на настоящую сцену, примет участие в конкурсе… Пусть результаты известны заранее, и он войдет в финал отбора благодаря помощи продюсеров… Но, черт побери, все конкурсы так и проходили! Побеждали сынки и дочери богатеньких папиков, их любовники и любовницы, жены, братья, сестры, племянники…

Все это ерунда! Главное – попасть в финал отборочного тура, выступить, а потом уже – Юрмала…

Юрмальский конкурс молодых исполнителей «Звездный прибой» проходил уже лет пятнадцать-двадцать, впервые встретив участников еще в эпоху умирающего социализма. Тогда там действительно открылось много новых, по-настоящему талантливых звезд эстрады, ставших теперь мэтрами. И хотя даже в те далекие времена не обходилось без закулисных интриг, конкурс был более-менее объективным. Жюри голосовало за лучших, зрители звонили, писали письма, слали телеграммы, понятия не имея о том, что скоро появятся мобильные телефоны и смс-сообщения. Если раньше каждая союзная республика присылала своего лучшего молодого исполнителя, то сейчас соревновались продюсерские кошельки. Люксенштейн входил в пятерку лучших продюсеров страны. Состязаться с ним у менее известных продюсеров не было шансов.

Весь следующий день Дима провел на репетиции, свалившись от усталости прямо в продюсерском центре Люксенштейна на крохотный кожаный диванчик. Его разбудили в девять, сунули булочку и кружку кофе и отправили к стилисту. В двенадцать приехала педагог, долго ругалась за неправильное выпевание, велела делать дыхательную гимнастику и выпить перед выступлением рюмочку коньяка. В пять часов вечера Дима уже был в Останкине, среди еще девяти участников, видимо, осведомленных, с кем им придется соперничать. На Димку они недобро косились, общаться не желали и лишь презрительно цыкали в его сторону…

До того момента, как он запел.

Черная яма маленького зала, где сидело от силы человек сорок, почему-то напугала Диму. В глаза били ослепляющие прожектора, за которыми не было видно публики. Растерявшись на первых аккордах, Дима едва не пропустил момент, когда ему надо было начинать. Запел машинально, повинуясь привычке, выработанной после десятков репетиций. И все пошло…

После припева он осмелился опустить глаза (поначалу он смотрел куда-то поверх голов), нашел Люксенштейна, одобрительно улыбающегося. Диму внезапно охватила благодарность этому человеку, поверившему в него с первой встречи. Окрыленный его одобрением, Дима запел во всю мощь своего таланта. За спиной словно выросли крылья, а на душе стало легко и светло…

– Знаешь, – сказал Юрий, когда они ехали обратно, – а ведь я ошибался в тебе.

Дима напрягся.

Однако Юрий, потрепав его по руке, продолжил:

– Моя поддержка тебе была почти не нужна. Ты и вправду был лучшим на этом конкурсе.

Прежде чем Димка успел осознать сказанное и раздуться от гордости, Юрий остудил его пыл:

– Конечно, честно ты бы не победил. Сам видел, сколько там было народу! Основные соперники – этот тот сладенький мальчуковый дуэт. Организаторы в этом году пошли на нарушение, пустив на конкурс второго участника от России. Остальных я еще не видел, но это не проблема. Наша цель – не победить, а грамотно заявить о себе…

Не победить…

Димке хотелось как раз обратного – победы.

Громкой!

С фанфарами, ковровыми дорожками, летящим сверху конфетти, фейерверками и многочисленными интервью с лицом крупным планом на обложке и броскими заголовками вроде «Юрмала открыла новую звезду!».

Мысль об интервью внезапно заставила Диму нахмуриться. Сегодня, после оглашения результатов, он вел себя как дурак, бекал и мекал в микрофон, нес какую-то чепуху, хорошо хоть это длилось недолго… Надо заставить Егора проинтервьюировать его несколько раз, авось из тренировки что-нибудь да выйдет. Пока же камеры и наставленные в лицо микрофоны вызывают в нем панику…

Дома Дима пересмотрел запись передачи, отметил с чувством легкого превосходства, что в плане вокала ему и правда никто не годился даже в подметки, с раздражением – что на блиц-интервью он и правда выглядел недоумком. Как это, интересно, люди умудряются не пугаться, когда им тычут в лицо микрофоном с риском выбить зубы?!

– Прорвемся, – сказал ему Егор на следующий день, приехав после эфира. Алла все еще была на съемках, откуда слала всем приветы и поцелуи. – Ничего страшного там не будет.

– Откуда ты знаешь? – запальчиво спросил Дима. – Это ты человек привычный. Я же, когда вижу камеру, готов в штаны наложить, язык к гортани прилипает, хочется спрятаться или хотя бы отвернуться. А вдруг меня спросят что-то неудобное… Или чересчур заумное?

– Не спросят.

– Почему это не спросят? – обиделся Дима. – Что я, хуже других?

– Сразу после выступления ничего не спрашивают – на это нет времени, шоу в прямом эфире идет, – пояснил Егор. – А дневник фестиваля тебя не должен пугать. Во-первых, перед съемкой журналист предварительно говорит, о чем будет спрашивать, потому что нет времени на блеяния интервьюируемого, а во-вторых, дневник фестиваля буду вести я.

– Ты?

– Ну да. А что тебя так удивляет? Да, до того, чтобы вести концерт, я еще не дорос, но для звездного закулисья – самое оно.

– Здорово, – обрадовался Дима. – Значит, поедем вместе! А чего это тебя канал отправляет? Ты же там не так давно работаешь, наверняка было полно желающих? В мае Юрмала просто прелесть…

– А мы тут намедни ужинали тесным семейным кругом в «Снобе» вместе с Крутиным, – пояснил Егор и с сомнением понюхал вынутую из холодильника рыбу. – Вроде бы испорченная, понюхай…

– Да выкинь ты ее… И что Крутин?

– Ничего. Удивился, что сын его давнего партнера и кореша работает на его телеканале, а он и не в курсе. Вчера Крутин приглашал меня к себе в кабинет и имел со мной увлекательную беседу. После Юрмалы иду на повышение. Буду вести развлекательное шоу со звездами. Народ бесится: местечко-то тепленькое, зарплата в четыре раза выше. Туда многие метили! Ох, куплю себе с получки машинку, а Алке – бусики.

– На бусики сейчас ведутся только бабусики, – поддел его Димка.

Егор, развалившийся на кухонном диванчике, сладко потянулся.