Владычица Эббона - Ольга Островская

Можно быть какой угодно и кем угодно, но ощущать себя желанной и единственной для любимого мужчины – это, наверное, то, от чего не откажется ни одна женщина. И я не могу, испытав как сладко это может быть. Попросту не могу. И больше не вижу причин лишать себя этого.

Жаль только, что поддаваться своему желанию прижаться к нему и поцеловать эти улыбающиеся губы сейчас у меня попросту нет времени. Нужно вставать и собираться к Рику.

Оказалось, что кроме ужина Синн обеспечил меня ещё и одеждой. Притом далеко и не просто одним комплектом на смену. Стоило мне заглянуть в его гардеробную, как в глаза бросились вешалки с моими кителями, полки, на которых лежали весьма похожие на мои рубашки, и самое возмутительное, это выдвинутый ящик с моим бельём. Всё аккуратно разложено по стопочкам. И когда он успел организовать этот беспредел.

– Это как понимать? – ошарашенно выдыхаю я, оборачиваясь к невозмутимому оборотню.

– Что именно? Твои вещи? – как ни в чём не бывало уточняет он.

– Мои вещи в твоей гардеробной. Я не соглашалась жить тут с тобой. Ты, собственно даже не спрашивал меня, – вот не выношу, когда он так делает.

И ведь явно это было сделано не во время моего сна. Не настолько я крепко сплю. Значит заранее озаботился. Утром что ли? Вот невыносимый.

– Талли, я понимаю, что как бы мне не хотелось этого, жить со мной здесь ты не сможешь. Но оставляю за собой право иногда похищать тебя в своё логово, чтобы ты была только моя, – он надвигается на меня и, обняв за талию, притягивает к себе. Целует в уголочек сжатых губ. – Так что часть твоей одежды в моём доме – это закономерная необходимость. Вот, как сейчас, например. Ты можешь одеться и мы сразу же отсюда отправимся в Академию, не теряя времени на посещение твоих покоев во дворце Эббони.

Я возмущённо выдыхаю, чувствуя как тает моё раздражение под неумолимым натиском его нежности и веских аргументов. Вот что он со мной творит?

– Если хочешь, я могу приказать часть своих вещей переместить в твой дворец. Так, думаю, будет справедливо, – предлагает вкрадчиво, прокладывая дорожку поцелуев от моих губ до виска, а потом и до уха, чтобы вскоре прижаться ртом к шее, нежно покусывая чувствительную кожу и лишая меня самообладания окончательно.  

Ага. Справедливо… Чтобы уже наверняка окучить меня со всех сторон. Просочиться в моё личное пространство целиком и полностью. А меня саму втащить в своё. Опутать меня собой, своим всеобъемлющим присутствием в моей жизни, сделать зависимой от него… Впрочем он уже, кажется, это со мной сделал.

– Может тебе ещё и место в моей гардеробной выделить? – ворчу я сердито, хотя сама уже невольно запрокидываю голову, открывая ему шею, подставляясь под обжигающую ласку мужских губ.

– Ну если ты настаиваешь, – ухмыляется коварный оборотень.

И вот как перед ним устоять? И нужно ли?

– Не думай, будто я не понимаю, что ты делаешь, – заставив себя отстраниться, поднимаю на него хмурый взгляд. – Я не готова дать тебе тот ответ, которого ты хочешь.

– Потому я и не спрашиваю пока-что, любовь моя, – в его глазах я читаю понимание. А ещё готовность добиваться нужного ему ответа, сколько понадобится. Бороться за меня до конца.  

Если бы речь шла только обо мне и моём сердце. Если бы я так просто могла быть с тем, кого люблю. Но… Он ведь не смирится с ролью консорта. Даже если вдруг будет утверждать обратное. Это просто будет против его природы, против его сути. Я не имею морального права этого от него требовать. Да и не хочу. Потому что, как бы меня не бесили его диктаторские замашки, люблю я его всё равно таким, какой он есть. 

А отдать Синну корону Эббона… не могу уже я.

Получается, что приемлемых для нас обоих вариантов остаётся не так уж и много. Всего один, если задуматься… Вот только возможен ли он на самом деле? Какие будут последствия для моей страны и моего рода, для меня, для нас? Это слишком сложно, чтобы решать на эмоциях. Нужно обдумать всё и досконально изучить семейный архив.

А значит, решение откладывается до того момента, как у меня появится время на его принятие.

Когда уже эти бесовы заговорщики богам души отдадут. В печёнках сидят уже, твари.

– Что-то удалось узнать от пленных? – меняю я тему на более насущную и, высвободившись из рук Синна, принимаюсь одеваться.

– Кое-что удалось, – спустя пару секунд задумчивого молчания кивает мой мужчина, наблюдая за мной.

– Они все были под воздействием? – бросаю на него хмурый взгляд. Взяв с ящика в гардеробной бельё, а с полок чёрную рубашку и такие же штаны, возвращаюсь с ними в спальню, вынудив посторониться подпирающего дверной косяк Синна. Инстинкты во мне требуют большего пространтсва, когда рядом находится столь матёрый хищник, пускай даже мой. 

– В большинстве своём. Как ты поняла? – он же невозмутимо покидает свой прежний наблюдательный пост, чтобы уже через секунду расположиться на кровати, с весьма красноречивым таким интересом следя за тем, как я надеваю сначала облегающие короткие панталоны, а потом отделанную нежнейшим кружевом камисоль.

– Это ведь наёмники, – пожимаю плечами, очень стараясь игнорировать столь пристальный интерес и не покраснеть под этим голодным и предвкушающим взглядом. Тщетно стараясь. – Те, кто дерётся за деньги, а не за собственные убеждения. Притом серые кителя, а не чёрные даже. Значит с кодексом у них всё попроще, правильно? – демонстрирую свои познания в наёмнической иерархии. Пришлось ознакомиться, пока у меня главного безопасника не было. А ещё приходят воспоминания об испытываемых мною во время боя ощущениях, вынуждая невольно поморщиться. – Я чувствовала их животный панический страх. Но они всё равно упорно лезли умирать. Как марионетки.

– Не все там были наёмниками, но в общем ты права, – ровно подтверждает мои выводы Синн. – Больше всего воздействию подверглись командиры отрядов. Те из них, кого удалось взять живыми, совершенно невменяемые. Простые наёмники менее обработаны нашими неизвестными умельцами, но от них, сама понимаешь, и информации не так много можно добиться. Но мои агенты работают и поголовно всех тщательно допрашивают. Как только что-то интересное и стоящее всплывёт, нам сразу дадут знать. Может Сандэр от оборотней большего сможет добиться, там есть возможность воздействовать на животную сущность.

Ощутив на своей шкуре, насколько подавляющая аура у Синна, хотя он даже не старался меня сломить, могу себе представить, как может проломить волю к сопротивлению у более слабого оборотня любой из братьев Верр. На миг мне даже жалко несчастных становится. 

– Кстати, поступили весьма занятные сведения от нескольких горожан Хейна. Твоя идея с принародным обращением к ним была очень хороша, – губы Синна дёргаются в одобрительной улыбке.

– И что за сведения? – настораживаюсь я, замирая и забыв на миг о пуговицах рубашки, которые как раз застёгивала.

– Само собой большинство донесений было о тех событиях, о которых мы и так знали. Например, о том, что за несколько дней до твоего приезда во многих местных питейных заведениях особо популярных в рабочих кварталах Хейна, с подачи невзрачного вида лиц не раз возникали бурные разговоры на тему, что королём должен быть Оерик, и что нужно бороться против правления Аеталь, пока она не короновалась, – ровным и даже обыденным тоном сообщает мне мой главный безопасник. – Что, в принципе, вполне обычное дело. Таких подстрекателей пруд пруди сейчас в Эббоне. Мы их ловим, сажаем, а они снова, как крысы, лезут со всех щелей. Это в основном наёмные лицедеи, как те, что орали раньше на площадях столицы.