Вспоминалки - Владимир Рыскулов

Специально для нового генерала мне пришлось перевести на арабский целую книгу с описанием новой техники. Затем я увидел, что старшина при штабе печатает мой перевод на пишущей машинке. Я подошёл к нему, с удовлетворением отметил, что генерал, сверяя мой перевод с русским текстом, исправил лишь несколько терминов, и даже немного попечатал сам, пока старшина ушёл на обед. Спустя три года я узнал, что нашего генерала перевели на должность заместителя командира дивизии.

Вернувшись в Сирию через три года, я несколько подзабыл разговорную речь, о чём сообщил своему шефу. Воспользовавшись моей откровенностью, он через некоторое время сказал мне:

— Чем неправильно переводить, лучше бы помог мне в работе.

И я разделил с ним ряд функций: составлял отчёты о командировках, сочинял и печатал на пишущей машинке все письма сирийской стороне, вёл учет специалистов, ходил сам в Генштаб САР и местный ОВИР и т. д. В пути мой шеф называл меня своим штурманом (все дорожные знаки в Сирии были написаны на арабском и английском языках, к тому же я хорошо знал Хомс, где в военных колледжах работало много наших русистов), а в других городах шутя представлял меня следующим образом:

— Это мой переводчик и начальник штаба, аналитик, полуэкстрасенс.

Работы у нас было много, потому что мы отвечали за русистов в военных учебных заведениях, Дамасском, Алеппском и Латакийском университетах (контракты с двумя последними были подписаны уже при нас), в Институте русского языка (в г. Телле, возле Дамаска), а также за наших спортивных тренеров, работников театра и музыкантов. Я уже не говорю о том, что мне постоянно приходилось работать на различные службы Аппарата экономсоветника. Там я часто общался с сирийским водителем, бывшим военным, который помогал нам в различных инцидентах, связанных с авариями. Он знал русский, но со мной предпочитал говорить по-арабски. Если мы вместе ехали куда-то, он любил вспоминать о своей прежней работе, при этом неоднократно рассказывал о наших переводчиках, которые мне, по его словам, не чета. Я не спорил с ним: раз так говорит носитель языка, значит, ему видней. Однако когда мы в очередной раз в присутствии нашего адвоката уладили неприятное дело с дорожной полицией, он вдруг признался мне:

— Я знал, что если ты поедешь с нами, то всё будет хорошо.

Переводчик фельдмаршала Паулюса

Я ходил ещё в детский сад, когда в нашей старой квартире появился новый человек. По своему возрасту дядя Саша (имя его из чувства благодарности за всё, что он для меня сделал, я не изменяю) годился моей маме в отцы. В войну он был одним из переводчиков взятого в плен фельдмаршала Паулюса. У нас дома хранится пишущая машинка из его бункера, переделанная на русский шрифт. На фронте дядя Саша отморозил себе обе ноги, поэтому бинтовал их. Лёжа на кровати, он часто поднимал ноги вверх, уперев их в стену, и держал так в течение долгого времени.

Поначалу дядя Саша был маминым клиентом — диктовал ей с листа перевод текстов из немецких журналов (что-то о сахарной свёкле), а она печатала его на пишущей машинке. Нередко он приходил забирать меня из детского сада, и я по-настоящему гордился им. Однажды, гуляя с нами зимой, он поскользнулся и, неудачно упав, сломал себе правую руку. Придя в очередной раз за мною в садик, он ничем не мог помочь папам других детей сгребать лопатами снег. Я очень жалел тогда, что он не может показать свою силу. Он часто возил меня в разные районы города, где мы гуляли с ним по улицам, а однажды мы все поехали во Внуковский аэропорт смотреть, как взлетают и садятся самолёты. Там мы пообедали. Помню, на второе была солянка, и я случайно надкусил горошинку чёрного перца. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, я словно чувствую во рту её горький вкус.

Кажется, тогда он и научил меня читать, потому что уже в старшей и подготовительной группах детсада меня сажали на стул перед детьми с книгой в руках, и я читал им её вслух не по слогам, а совершенно свободно. Для того времени это было необычно, потому что часть детей приходила в школу, вообще не умея читать. Тогда же я стал переписывать гигантскими печатными буквами «Королевство кривых зеркал» Виталия Губарева (один такой пожелтевший от времени лист формата А4, явно из тех, на которых печатала мама, сохранился до сих пор). Через много лет моя тётя, ведя уроки русского языка и литературы в английской спецшколе, вспоминала эту историю, называя меня «абсолютно грамотным человеком» (с годами, занимаясь больше тремя иностранными языками, чем своим родным, я в значительной степени утратил эти навыки грамотности и сейчас могу делать самые нелепые ошибки).

Так прошло два года. Дядя Саша относился ко мне, как к своему сыну, правда, однажды я несколько раз ткнул его в живот деревянной саблей, и он в гневе сломал её (то же самое я постоянно проделывал с нашей доброй соседкой, но она никак на это не реагировала). Потом они с мамой вдруг начали ссориться, и однажды он ушёл навсегда, оставив в выдвижном ящике шкафа все свои тканевые бинты.

Шинная лихорадка

Работая в совместном предприятии, я часто, по указанию сирийского гендиректора, выполнял разные просьбы его друзей и знакомых. Раз я поехал с ними на Ярославский шинный завод на гигантском трейлере, который прибыл в Москву сухопутным путём из Сирии. Ребята спали, а я помогал шофёру, читая дорожные указатели. Когда мы подъехали к заводу, я стал вылезать из машины и, пропустив нижнюю ступеньку, шагнул вниз. В результате я упал, врезавшись локтем правой руки в асфальт, покрытый тонким слоем снега. На мне была дорогая турецкая дублёнка, купленная ещё в Алеппо, но удар был таким сильным, что моя рука повисла, как плеть. Вечером мы пошли гулять и остановились около пары девушек, которые продавали разные мелочи. Один из сирийцев поддерживал меня за руку, боясь, что я снова упаду. Девушки посмотрели на нас, переглянулись и прыснули от смеха.

— Почему они смеются? — спросил один из сирийцев.

— Они подумали, что мы…, — тут я вместо известных мне крепких словечек, которым я научился за долгие годы пребывания в их стране, употребил редкое литературное слово, но, к счастью, они его не знали.

На следующий день шофёр, ночевавший в кабине трейлера,