Вуди Аллен. Комик с грустной душой - Том Шон

Биографическое прочтение последней части очень заманчиво: узнав о романе мужа с подростком из семьи, Жасмин обрушивает все свое праведное негодование на мужа. В этом и заключается ее роковая ошибка — ее отказ прощать даже несмотря на то, что он разрушит и ее жизнь тоже. Мы слышим эхо Мии Ферроу в неистовстве Жасмин и эхо самого Аллена, который слишком хорошо знает, как это, когда твой мир рушится, когда ты теряешь семью, когда ты отвергнут своими собственными детьми. Его сравнение самого себя с Бланш Дюбуа идет со времен «Спящего», где в пародии на «Трамвай „Желание“» он играет Бланш, а Дайан Китон Стэнли Ковальского. Во время съемок «Жасмин» Бланшетт спросила его: «Как вы бы сыграли это, мистер Аллен?» Он ответил: «Если бы я играл эту роль». Она повернулась бы к нему и с усмешкой отметила: «Вы знаете, ведь вы смогли сыграть эту роль». Аллен немного помолчал, размышляя добрых полторы минуты, и потом ответил: «Нет, это было бы чересчур комично».

Правда, пожалуй, в том, что «Жасмин» состоит из них двоих — Аллену удалось создать свое наилучшее трагическое произведение, прочувствовав взаимосвязь обманщика и обманутого, жертвы и мучителя. У всего есть противоположность. «Самые пылкие и волнующие драмы разыгрываются не на театральных подмостках, а в сердцах обычных мужчин и женщин, которые живут, не привлекая внимания и не показывая окружающим, какие конфликты бушуют у них в душе; внешне они могут проявиться разве что в форме нервного срыва», — написал Юнг в своем эссе «Новые пути в психологии» в 1912 году. Он объяснял свою теории об архетипе Тени, но равно мог бы описывать финал «Жасмин», когда Бланшетт сидит на скамейке в парке и бурчит себе под нос, все еще преследуя мечту о мире, в котором она невиновна, женщина, потерянная в самой себе.

«Я словно Бланш Дюбуа — заявил Аллен на съемках „Магии лунного света“ на Французской Ривьере. — Я верю, что в жизни есть место определенному количеству волшебства. К сожалению, его недостаточно. Есть небольшие, случайные моменты, которые можно было бы назвать волшебными. Но по большей части это мрачная реальность. Если вы из тех, кому трудно в чем-то обмануть себя, даже если в обратное поверить куда соблазнительнее, значит, вы жертва. Подавляющая часть логики и доказательств состоит в том, что мы все являемся жертвами нечестной сделки».

Если фильм «Жасмин» рассказывает историю о том, что кто-то не может избавиться от иллюзий, то «Магия лунного света» переворачивает историю с ног на голову и повествует о человеке, который, наоборот, должен поддаться иллюзии, если хочет получить хоть малейший шанс на счастье. После трагедии полного разочарования нам необходима комедия об иллюзиях.

Колин Ферт играет фокусника 1920-х годов по имени Стэнли Кроуфорд, который только и знает, как обманывать зрителей и разоблачать шарлатанов. Его зовут на юг Франции с просьбой вывести на чистую воду прекрасную юную американку медиума Софи Бэйкер (Эмма Стоун), которая вместе с матерью (Марсия Гей Харден) поселилась у богатого семейства Катледжей и завладела их доверием. Софи морщит свой носик и делает пассы руками, артистически одевается, а ее зеленые глаза словно наполнены чувствами. «Чем больше я смотрю за ней, тем больше я озадачен», — признается Стэнли, который влюбляется, впрочем, как и должен был бы. После пробежки под дождем к обсерватории на вершине Мон-Гроса — уловка амура, позаимствованная из фильма «Манхеттен» — Стенли начинает задумываться, есть ли на небесах и земле нечто большее, чем ему грезилось в его сухой, рациональной философии.

На эту тему Аллен размышлял еще в «Комедии секса в летнюю ночь», где напыщенный ученый Хосе Феррера был околдован безумством летнего солнцестояния, и в более поздних фильмах: «Сенсация», «Проклятие нефритового скорпиона», «Ты встретишь таинственного незнакомца», где драматург в нем восторжествовал над насмехающимся рационалистом. В «Магии лунного света» он очаровывает нас кинематографическим волшебством — мы видим лужайки и теннисные корты, аллеи с оградами, дорожные поездки по Лазурному берегу, и все это снято на 35-мм камеру Дариуса Хонджи, который словно захватывает каждое пятнышко в рассеянном теплом свете. «У вас более, чем приятная внешность, при верном освещении, конечно», — говорит Стенли. «А можно спросить, в какое время дня она приятная? — спрашивает Софи, — если мне нужно будет хорошо выглядеть для собеседования». Фильм слишком длинный, чтобы быстро проскочить через его рутинную романтическую линию, которая никак не пересекается с фирменным рыцарством Ферта. Но его игра здесь изумляет. Он кто-то средний между Генри Хиггинсом и мистером Дарси, все его существо стремится освободиться от собственных жестких ограничений. В фильме есть прекрасный момент, когда Стенли, испугавшись, начинает молиться Богу в первый раз в жизни, а потом останавливается, испытывая отвращение к самому себе. Сложно представить себе более характерный для Аллена жест: выбить почву из-под ног у сомневающегося в себе волшебника Просперо, слишком скептичного, чтобы позволить себе поверить, слишком очарованного собственной магией, чтобы не верить.

«В жизни каждого есть такие моменты, когда вдруг осознаешь, что, если сделать выбор, может случиться нечто важное», — сказал Вуди Аллен в Каннах о своем 45-м фильме, небольшой экзистенциональной картине-головоломке в духе Хичкока и Достоевского, где режиссер снова размышляет на тему преступления и наказания, к которой он обращается со времен своего фильма «Преступления и проступки». Хоакин Феникс играет профессора философии Эйба Лукаса, чей приезд в университетский кампус на Род-Айленде тут же становится поводом для сплетен. Соблазнитель студенток, депрессивный, часто пьющий Эйб — именно тот тип пропащего человека, что очаровывает любого, кто путает творческий путь с поиском любви в работах Аллена еще с тех пор, как он и Дайан Китон обменялись рецептами в «Сыграй еще раз, Сэм».

Женский состав фильма включает Паркер Поузи в роли Риты — несчастливой в браке преподавательницы естественных наук, которая ныряет в постель Эйба с бутылкой коньяка в руках. «У вас ступор, — шепчет она, — я и вас от него избавлю». Поузи у Аллена смотрится органично, наделяя свою хищную героиню хлёстким злободневным юмором. Похуже выглядит Эмма Стоун — до этого она сыграла объект обожания Колина Ферта в «Магии лунного света», а здесь борется со своей неловкостью в роли Джилл, впечатлительной студентки, которая поддается обаянию романтично-трагического мировоззрения Эйба. «Он чертовски обворожителен и очень уязвим, — говорит она, — такой блестящий и одновременно сложный», и снова: «он так деструктивен, но при этом великолепен». Просить одного из двух ваших главных героев половину экранного времени превозносить интеллект второго — не самая мудрая затея. Вы слушаете, как на занятии Эйб отрицает всю западную философию как «словесную мастурбацию», а слышите скорее не гения за работой, а лишь эхо Элви Сингера, который охарактеризовал курсы Энни Холл по русской литературе как «умственную мастурбацию» — знакомый нам озорной мотив «Аллен против псевдоинтеллектуалов».