Двуликий Янус. Спорт как социальный феномен. Сущность и онтологические основания - Алексей Передельский

При этом, естественно, следует поставить вопрос о том, как, при каких условиях эти характеристики церкви (спорта) – религиозная и политическая – выступают в качестве противоположностей, и когда, под воздействием каких процессов они могут взаимообусловливать, взаимодополнять и переходить друг в друга.

Нам представляется интересным рассмотреть логику исторического развития религии на примере антропологической философии Людвига Фейербаха, а процесс политического оформления религиозного комплекса – через призму проблемы отчуждения, исследованную К. Марксом в работе «Экономическо-философские рукописи 1844 года».

Суммируя вышеуказанную проблематику, мы приходим к заключению, что научно-философское рассмотрение диалектического противопоставления либеральной и демократической традиции гуманизма, как и диалектики существования его абстрактных и конкретных форм, вряд ли может обойтись без упоминания о теории отчуждения, разработанной в концепциях Фейербаха и Маркса. Тем более, что Маркс в работах современных западных социологов, экономистов, философов выступает в качестве одного из самых цитируемых классиков. Хотя следует учитывать как негативный, так и позитивный вектор подобного цитирования.

Обратимся к Фейербаху. Он говорит об истории, как о «процессе очеловечивания человечества». Человек выражает свою сущность посредством опредмечивания. «Он сначала рассматривает её как отличную от себя и над собой пребывающую сущность», позже он «начинает рассматривать её как свою сущность» [Фейербах Л. Избр. филос. произв.: В 2-х т., 1955. – Т. 1. – С. 644].

Речь идёт не о личной, конечной сущности, а о бесконечной сущности человеческого рода.

Что касается трактовки понятия религии, то у Фейербаха она довольно широкая. Но, несмотря на это, квинтэссенция его понимания сути религии, очевидно, такова: религия есть самосознание человека через Бога, это опосредованное сознание и познание человеком своей родовой сущности как чужой, божественной.

Теперь становится понятным, почему Фейербах рассматривает человеческую историю как историю развития религии. История – это движение от косвенного (религиозного) сознания рода к его истинному, непосредственному сознанию. Если говорить только о религиозном этапе человеческой истории, то его движение прослеживается в изменении лежащего в основе религии чувства зависимости. Первоначально это чувство зависимости человеческого существа (как существа в большей мере физического) от природы. Но с развитием общества определяющим становится чувство зависимости человека как политического существа от власти общественного закона, общественного мнения, морали и тому подобного, то есть чувство зависимости от достаточно непредсказуемых, а потому опасных морально-политических сил общины, где «физическое бытие человека подчинено его человеческому, гражданскому или моральному существованию», поскольку «в общине естественная сила, власть над смертью и жизнью низводится до атрибута и орудия политической и моральной власти» [там же, Т. 2. – С. 457].

Именно такую общественную или политическую религию Фейербах и характеризует как дуалистическую, соответствующую политическому дуализму монархии, противоположности народа государству как противостоящей человеку человеческой сущности. Этот дуализм, противоположность Бога и мира есть основа теологии. Фейербах, сравнивая теологию как религиозный дуализм с монархией как дуализмом политическим, пишет следующее: «Там, как и здесь, собственная сущность противостоит человеку как другая сущность» [там же, Т. 1. – С. 645].

В этом отрывке явственно звучит мысль о родстве, взаимосвязи религиозного и политического способов (форм) отчуждения.

Дальнейшее развитие религии по пути превращения теологии в антропологию (по мысли Фейербаха, в религию, всё более наполняющуюся человеческим содержанием) является другой стороной превращения монархии в республику, соответствует последнему. Власть государя как божественная, отчужденная от общества власть превращается в гуманную человеческую власть республиканской общины.

Итак, в концепции Фейербаха содержится указание на политический этап развития религии, соответствующий политическому отчуждению. Ниже мы проанализируем подобное указание, данное Марксом. Разница в том, что если для Фейербаха политическое отчуждение заключается только в монархии, а религиозное – только в теологии, то Маркс прослеживает ту и другую форму отчуждения при любой государственности, оформляющей не до конца развитую форму частной собственности.

Разница заключается также в следующем: говоря о теологии, Фейербах с точки зрения содержания религиозного сознания рассматривает то, что Маркс фиксирует с точки зрения политической формы как церковь.

Перейдем к анализу «Экономическо-философских рукописей 1844 года» и подробно остановимся на проблеме отчуждения, которую в этой работе освещает Маркс.

Руководствуюсь логикой рассуждения Маркса, попробуем вывести определенные, достаточно очевидные заключения не только относительно экономической, но также относительно политической и религиозной форм, сторон отчуждения. Прежде всего, чтобы избежать двусмысленности, следует определить, как Маркс понимает сам термин «отчуждение», который в истории философии употребляется в самых различных смыслах. Мы солидарны в этом вопросе с точкой зрения М. Марковича, считающего, что «Маркс отличал отчуждение от объективации, неявно присутствующей во всей практической деятельности» [Маркович М., 1989; с. 44]. М. Маркович полагает, что для Маркса «только та практика производит отчужденную реальность, которая бесчеловечна и расточает человеческий потенциал» [там же].

Обратимся к первой рукописи, где Маркс, в частности, рассматривает экономическо-философское содержание форм частной собственности и отчужденного труда. Следуем за рассуждением Маркса. Между капиталом и землевладением – двумя формами частной собственности или двумя видами общественной власти – существует жестокая конкуренция, которая в конце концов приводит к победе капитала. Между тем эти конкурирующие виды власти выступают в монолитном единстве как единая сила, целостная отчуждённая власть, противостоящая труженику. Господство частной собственности начинается с землевладения. В земельной частной собственности ещё воплощено некое единство отечества, рода. Здесь есть какая-то согласованность, эмоциональная, интимная общность между земельным собственником, с одной стороны, арендатором и крепостным – с другой, что основана на неравной, но взаимной выгоде. Эта, по выражению Маркса, «политическая» окраска земельной частной собственности не позволяет ей быть до конца отчуждённой властью. Землевладение – это первичный этап на пути к полному отчуждению, имеющему место в капитале, который в силу своей космополитичности постепенно разрывает все политические узы, характерные для неразвитой земельной формы частной собственности [см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 42. – С. 72–85].

Очевидно, логика Маркса направлена на предположение о том, что частная собственность на развитой капиталистической стадии ликвидирует себя как частную и превращается в собственность всего общества в целом, безразличную к конкретному носителю.

Как в свете сегодняшней реальности можно интерпретировать и оценивать указанное утверждение Маркса? Как перспективное предвидение развития процесса, который ещё не закончен и вряд ли будет закончен в обозримом будущем? Или как попытку создания необходимого для зрелой теории идеального объекта, для которого в реальности нет, и никогда не будет места? Сегодня на данный вопрос ещё нет ответа. Ясно, однако, что верный ответ складывается, исходя из вилки понятий абсолютной и относительной истины. Это, во-первых. Во-вторых, такой ответ (что для нас уже совершенно очевидно) обязательно окажется гораздо сложнее идеализаций Маркса.