Орел взмывает ввысь - Роман Злотников

В Белкино мы тронулись через пять дней, после торжественного приема и бала. Царская семья в таком полном составе ныне собиралась нечасто, без приема и бала было никак не обойтись. Когда мы добрались, выяснилось, что Качумасов, Пошибов, Трубецкой и остальные, коих я отобрал лично, уже прибыли. Началу того, ради чего я собрал в Белкино всех своих сыновей, ничто более не препятствовало. Поэтому уже на следующее утро после приезда, оставив женщин наслаждаться видами окрестностей и возиться с детьми, шесть с половиной десятков человек собрались в топографическом классе Белкинской царевой школы, самом большом помещении. Ну исключая общую залу, она для такого количества людей была явно велика.

Я вошел последним и окинул взглядом собравшуюся компанию. Кроме моих сыновей и моих соратников, никто не знал, зачем их сюда пригласили. Да и из сыновей догадывался, вероятно, один Иван. Впрочем, может, он кому из братьев или своих самых близких ближников и рассказал о своем предположении, но вряд ли многим. Так что большинство были вынуждены теряться в догадках.

Эти люди попали сюда не случайно. Большинство из них были обязаны этим моим сыновьям, поскольку именно с этими людьми у них сложились дружеские отношения. Впрочем, это был хоть и определяющий, но не единственный критерий. Каждого из тех, кому, по словам моих сыновей, они в наибольшей степени доверяют, тщательно проверили люди Пошибова. И кое-кто был после этого деликатно отправлен с важным царевым поручением подальше от моих ребят. Нет, во взаимоотношения сыновей с их окружением я особенно вмешиваться не собирался, но вот ограничить доступ к информации людям из окружения сыновей, кои вызывали у меня опасения, я не только мог, но и считал должным. Почему я это сделал, я сыновьям собирался объяснить, а уж как они поступят далее — их воля.

Ну а кроме тех, кто уже был в близких отношениях с моими сыновьями, здесь было еще около двух десятков человек, коих я хотел бы ввести в их окружение. Ибо они были верны, энергичны, талантливы, и моим парням очень не помешало бы иметь рядом таких слуг. Так что пусть поживут бок о бок, пообщаются, послушают все то, что мы с моими соратниками собирались им здесь рассказать, обсудят сие, поспорят — авось что и выгорит… Ибо в таком деле, как дружба и соратничество, никого принуждать невозможно, и делать это я не собираюсь, а вот создать условия, когда сии отношения могут возникнуть, — почему бы и нет?

Усмехнувшись своим мыслям, я прошел к креслу, поставленному у дальней стены, и, с кряхтеньем опустившись в него, начал:

— Некоторое время назад мой сын и наследник Иван как-то попросил меня: «Батюшка, а ты не мог бы поучить меня и братьев, как оно — государством управлять…»

Отто спрыгнул со сходней и остановился, обводя взглядом знакомые места… которые выглядели не очень-то и знакомо. Война не обошла добрую старую Ригу стороной, и никаких сомнений в этом у капрала Циммермана и ранее не было. Вот только война закончилась уже пять лет тому как. А добрая старая Рига все еще выглядит так, будто война если еще не идет, так только-только завершилась. Куда смотрит магистрат? Отто недовольно хмыкнул и, закинув за плечи выцветший, потрепанный, но еще вполне прочный стрелецкий вещмешок со своим нехитрым скарбом, двинулся в сторону лавки Старины Михеля.

Лавка была на месте, но Старины Михеля там уже не было. Того же, кто сидел на его месте, Отто узнал не сразу. Когда он вошел внутрь, человек, сидевший там, где обычно сидел старый хозяин, окинув его быстрым оценивающим взглядом, сорвался с места и склонился перед Отто в низком поклоне.

— Господин капрал, исключительно рады вас видеть! Чем я могу быть вам полезен?

— Шульц… — неуверенно произнес Циммерман по-немецки, вглядываясь в макушку кланяющегося. В горле слегка царапнуло. Да, давненько он не разговаривал на этом языке…

Тот на мгновение замер, а затем резко разогнулся и напряженно всмотрелся в посетителя.

— Отто? Ты?!

— Привет, старина, — улыбнулся Циммерман, скидывая с плеч вещмешок. — А где Старина Михель?

— Умер… — растерянно отозвался Шульц, — уже четыре года как… Отто Циммерман, неужели это ты?

— Я, я, — кивнул Отто. — Жаль старика… Ну да жизнь есть жизнь. Ладно, непременно помянем его. А пока давай рассказывай, как вы тут поживаете.

— Нет, погоди, — нахмурился Шульц. — Почему на тебе эта форма? Если ты ее украл, то мне совершенно не нужны неприятности с…

— Да успокойся, — махнул рукой Циммерман, — ничего я не украл. Я действительно капрал шестого Сунгаринского стрелецкого полка. Наш полк сейчас распустили на жилое. На четыре года. Вот я и решил добраться до Риги и посмотреть, как все здесь устроилось.

— Сунгаринского? — удивился Шульц. — А это где?

— Далеко, — отозвался Отто, — достаточно сказать, что до Риги я добирался почти год. При том что старался двигаться побыстрее… Ну да что мы тут стоим? Посетителей у тебя, как я вижу, немного, так что пойдем-ка к старому Карлу, пропустим по кружечке пива и поговорим. Я угощаю…

Шульц еще несколько мгновений постоял, недоверчиво разглядывая старого знакомого, появившегося на его пороге в столь необычном виде, а затем тяжело вздохнул и двинулся в сторону выхода.

— С торговлей дела вообще не очень, — рассказывал он Циммерману, пока они шли знакомой улицей в старый трактир, коий много лет назад служил им местом встреч и горячих споров. — Русские построили целый город там, — Шульц махнул рукой в сторону устья реки, — за стенами Риги. Там и порт, и склады, и магазины. А здесь — захолустье… Причем у нового города нет даже стен. Да и, как видишь, рижские стены тоже по большей части разобрали. Не понимаю, почему они это сделали… — Шульц пригорюнился. — Впрочем, говорят, что Динамюнде… то есть, как они теперь его называют, Страж-городок они сильно расширили и укрепили. Говорят, его пушки теперь могут вдребезги разнести любой корабль одним залпом. Но если враг придет по суше? Кому мешали наши стены?

— А магистрат что говорит?

Шульц вздохнул.

— Так нет теперь магистрата.

— Как нет? — удивился Циммерман. — А куда он делся?

— Из старого магистрата все разбежались. А новый так и не выбрали. Сам видишь, сколько теперь в Риге народу живет. Тысячи две всего. Да и из тех — половина русские, причем большая часть — просто на постое. Царь-то сразу после войны указ издал, что в течение года все, кто сбежал от войны, могут вернуться и поселиться в своих старых домах. Но вернулись немногие. А из людей с деньгами вообще почитай никого. Говорят, когда русские обстреливали Ригу своим дьявольским оружием, тут творился настоящий ад. Люди сходили с ума и сами прыгали в огонь… А все из-за этих проклятых шведов. Этот чертов полковник Бойе отказался сдать город! А ведь ему уже было известно о том русском оружии и о том, как русские поступают с непокорными городами.

— Говорят? — удивленно переспросил Отто.

— Ну да. Меня же не было в городе, когда все это началось. Дядя Михель еще за две недели до подхода к городу русских отправил меня со всем товаром в Динабург… э-э-э, Двинск. К своему русскому партнеру, Рукавьишникоффу. Там я и пересидел всю осаду. А вернулся, когда русские уже ушли к Выборгу. Ты же знаешь, они в первый год после захвата Лифляндии здесь даже ни в одном городе гарнизонов не оставляли. Все было так разорено, что удерживать хоть что-то не имело смысла.