Немного ненависти - Джо Аберкромби

Его преосвященство откинулся назад и направил на Орсо взгляд своих провалившихся, лихорадочно блестящих глаз. Не особенно приятный взгляд, который непросто выдержать при любых обстоятельствах. Орсо порадовался, что ему довелось выдерживать его здесь, на первом этаже Допросного дома, а не этажом ниже.

– Вы знакомы с моей дочерью, ваше высочество?

По строгому, пустому архилекторскому кабинету прошел холодный ветерок; огромные стопки бумаг на столах зашевелились и зашуршали, словно беспокойные духи. Орсо поймал себя на том, что думает, как много из этих листов содержат признания виновных. Или невиновных. Впрочем, он тут же с несомненным удовлетворением отметил, что ему удалось сохранить непроницаемое выражение лица, несмотря на внезапный прилив виноватого ужаса, не говоря уже о вполне разумном страхе, который вызвал в нем этот вопрос. Возможно, Орсо и не удалось преуспеть во всех областях, которые бы порадовали его мать, но притворяться ничего не знающим он был мастер. Может быть, потому, что черпал из глубокого источника непритворного неведения.

– С вашей дочерью… Сарен, кажется?

– Савин.

– Савин, ну конечно же! Да, кажется, мы встречались… где-то.

Если уточнить, его язык встречался с ее вагиной, а ее рот – с его членом, причем это происходило не так уж давно, и встреча увенчалась блистательным успехом. Он откашлялся, ощущая некоторое вздутие в передней части штанов, совершенно неуместное при встрече с самым страшным человеком в Союзе.

– Очаровательная девушка… насколько я припоминаю.

– Вам известно, чем она занимается?

– Занимается?..

Орсо начинал беспокоиться, не узнал ли все-таки его преосвященство об их небольшом сговоре, невзирая на все возможные предосторожности, на которых настаивала Савин. В конце концов, это был человек, работой которого было обнаруживать скрытое – и он давно зарекомендовал себя очень, очень эффективным работником. И ведь его работа этим не исчерпывалась… Конечно, наследника престола вряд ли найдут плавающим в канале, раздутым от морской воды и чудовищно изувеченным, но тем не менее… архилектор был не из тех людей, кого стоило раздражать. Или даже слегка расстраивать.

– Насколько я знаю, молодые леди обычно занимаются шитьем?

– Савин занимается инвестициями, – сообщил Глокта.

Орсо продолжал разыгрывать олуха. Он взмахнул рукой, так что кружевная манжета взметнулась до кончиков пальцев:

– Кажется, это что-то… из области торговли?

– Это торговля изобретениями. Машины. Фабрики. Усовершенствования. Она покупает идеи и воплощает их в жизнь.

В действительности Орсо не мог бы испытывать большего трепета и преклонения перед тем, что делала Савин, даже если бы она была магом и практиковала Высокое искусство. Однако он решил, что к его роли лучше подойдет отрывистый и несколько презрительный смешок:

– Весьма… современное занятие!

– Весьма современное. В моей молодости сколотить подобным образом более-менее приличное состояние, тем более для женщины, было бы немыслимо. Савин, возможно, первопроходец в своей области, но за ней уже следуют другие. Мы вступаем в новую эру, ваше высочество!

– Вот как?

– Недавно моя дочь участвовала в финансировании строительства крупной фабрики возле Колона. – Его преосвященство протянул бледный узловатый палец через карту Союза, вырезанную в столешнице между ними, указав на то, что больше всего напоминало старую, ржавую шляпку гвоздя. – Машина на этой фабрике, управляемая одним человеком и приводимая в действие водяным колесом, может начесать за день столько же шерсти, сколько прежде выдавали девять человек.

– Должно быть, для торговли шерстью это неплохо? – вымолвил Орсо, несколько сбитый с толку.

– Неплохо. Это также неплохо для моей дочери и ее партнеров. Гораздо хуже приходится тем оставшимся восьми человекам, которые прежде чесали шерсть, а теперь вынуждены искать новых способов кормить свои семьи.

– Пожалуй, вы правы…

– Тем временем очень умный человек, придумавший эту машину – гуркский беженец по имени Масруд, – только что изобрел еще одну, которая будет прясть вычесанную шерсть, ссучивая ее в нитки. Каждая такая машина лишит работы шестерых женщин. Которые совсем не рады такой перспективе.

– Архилектор, как бы ни был я очарован изысканиями вашей дочери… – здесь он ни капли не преувеличивал; при мысли о ней ему пришлось даже положить ногу на ногу, чтобы избежать неловкости, – …я все же не очень понимаю, какое отношение они имеют к нашим северным проблемам.

– Перемены, ваше высочество. Перемены такого рода и происходящие с такой скоростью, каких не было видано прежде. Жизненный уклад, державшийся столетия, шатается и трещит по швам. Традиционные барьеры, как бы мы ни пытались их укрепить, рушатся словно песочные замки перед приливной волной. Люди боятся потерять то, что имеют, и домогаются того, чего не имеют. Это время хаоса. Время страха.

Архилектор пожал плечами – осторожно, словно даже это движение доставляло ему боль.

– Это время благоприятных возможностей, если вы умны, как моя дочь, но также и время великих опасностей. Не так давно инквизиция раскрыла заговор, составленный группой недовольных рабочих, имевший целью сжечь ту самую фабрику, о которой я вам рассказывал, и поднять среди рабочих восстание против правительства вашего отца.

– Надо же!

– Не проходит дня, когда владельцы мануфактур не получали бы угроз. И не проходит ночи, когда рабочие, вымазав лица сажей, не причиняли бы умышленный вред машинам. Вчера утром в Хокстеде похороны одного их агитатора вылились в открытый бунт.

– Что вы говорите!

– В камерах непосредственно под нами располагаются члены группы, называющей себя «ломателями». Их поймали прошлой ночью во время попытки взорвать литейную мастерскую, расположенную не далее чем в двух милях от того места, где мы сидим. В настоящее время мы пытаемся убедить их помочь нам в искоренении заговора, простирающегося до пределов всей страны.

Взгляд Орсо устремился к полу.

– Это… просто ужасно.

Впрочем, он не был уверен, относились его слова к заговору или к судьбе, ожидающей заговорщиков. Возможно, и к тому и к другому.

– Повсюду предательство. Повсюду измена. Люди любят повторять, что времен хуже нынешних еще не бывало…

– Это уж точно! – улыбнулся Орсо.

– …Но в данном случае они правы: времен хуже нынешних еще не бывало.

Улыбка Орсо погасла.

– Вот как.

– Хотелось бы мне, чтобы мы были свободны делать то, что считаем правильным. Воистину, мне бы этого хотелось! – Архилектор поднял взгляд на большой темный портрет, висевший на стене. Какой-то мрачный лысый бюрократ прошлых времен пристально взирал сверху вниз на мелких людишек. Может быть, Цоллер. – Но мы попросту не можем идти на риск, затевая какие-либо заморские экспедиции, пусть даже с самыми благими намерениями, пусть даже весьма желательные и очевидно необходимые.