На пути "Тайфуна". А теперь на Запад - Александр Калмыков

– Пошарьте в инструментах на надгусеничных полках, – попросил я бойцов, – там должен быть ручной стартер.

Искомое быстро нашлось, и наш почти-политрук Михеев лично принялся вертеть рукоятку, раскручивая инерционный стартер. Задача у него непростая – завести четырехлитровый двигатель после того, как машина долго простояла на морозе. Правда, с сегодняшнего дня началась оттепель, но это всего лишь означает, что днем воздух прогрелся аж до минус пяти градусов. Как я слышал от наших танкистов, при температуре ниже плюс пяти, мотор на «тридцатьчетверке» надо обязательно прогревать перед пуском. Очевидно, что детище изнеженных теплой погодой немцев должно быть еще менее морозостойким, но искать предпусковой подогреватель двигателя на «ганомаге» было бесполезно.

Впрочем, и без предварительного прогрева двигатель завелся практически сразу, вызвав тем самым всеобщий вздох облегчения. Видимо, опытный немецкий водитель не поленился с наступлением холодов разбавить моторное масло топливом.

Пока мотор прогревался, я подогнал сиденье мехвода под свою фигуру, а Леонов попытался, и не без успеха, включить рацию. Дальность связи у нее так себе, дальше чем на три километра не берет, но по крайней мере связаться со штабом Егоршина мы сможем.

Время поджимает и, выждав несколько минут, пока в соответствии с инструкцией температура и давление масла не поднялись до приемлемого уровня, я решительно включил первую передачу.

С рычагами нам все более-менее понятно, но остается вопрос, как этим чудом рулить. Одно дело, если бы техника была полностью гусеничной, но вот как быть с этим гибридом, если у него и руль есть, и гусеницы?

Но Леонов уже разобрался в инструкции и пояснил мне, что тут все автоматизировано. При повороте на маленький угол машина разворачивается только за счет рулевых колес, как обычный автомобиль. При более крутых поворотах внутренняя, отстающая гусеница автоматически отключалась, а на внешнюю, забегающую гусеницу переключилась вся мощность мотора.

Для практики я выехал на площадь и попробовал слегка покачать рулем вправо-влево. «Ганомаг» послушно следовал моим выкрутасам, хотя, конечно, реагировал намного медленнее обычного автомобиля. Попробовал сделать полный разворот. Машина слушается и идет, куда надо. Вот и славно. Теперь нас больше ничего не задерживает, и, постепенно разгоняясь, мы поехали на запад по некоему подобию дороги. Сразу за селом начинался лес, но ближе к болоту он редеет и переходит в рощицы и перелески.

– Подальше бы отъехать, товарищ командир, – взволнованно прошептал Михеев, сидящий у меня за спиной. – Чем дальше мы их встретим, тем больше шансов, что нас не примут за нас.

Танки пока не появились, немецких пехотинцев тоже нигде не видно, и я старательно жал на газ, стремясь отъехать подальше.

– Ну, кажется, успели, – облегченно прошептал Леонов. – Этот поворот для нас как раз подходит.

Действительно, лучшего места для выполнения задуманного мы отыскать уже не успеем, но нельзя же сразу соглашаться с подчиненным. Еще раз с озабоченным видом осмотрев местность в бинокль, я благосклонно кивнул, разрешая провести операцию здесь. Ждать долго нам не пришлось. Как только мы остановились, то сразу услышали неторопливый гул моторов.

* * *

По нашему замыслу, бронетранспортер встал на обочине перед поворотом. Первый танк мы пропустили, и, как только он скрылся из вида, Леонов побежал навстречу второму. Не пытаясь кричать, из танка все равно не услышат, он размахивал над головой руками, привлекая к себе внимание. Его маневры не остались незамеченными, и «троечка» послушно остановилась. Сбоку башни открылся люк, откуда высунулся раздраженный танкист, вступивший с незнакомым офицером в дискуссию.

– Как же он успеет выстрелить, – взволнованно прошептал кто-то у меня за спиной. Действительно, если Леонов схватится за кобуру и достанет пистолет, фашист может заподозрить его в противоестественных намерениях и захлопнет люк.

Но будучи достаточно опытным воином, Алексей действовал хладнокровно. Он медленно опустил руку, сунув ее в карман, а потом резким движением отшатнулся в сторону, уходя с нашей линии огня. Авдеевская снайперка коротко грохнула, и танкист исчез из поля зрения. Сразу за ним в нутро танка полетела граната, а Леонов уже мчался в нашу сторону, стараясь поставить рекорд скорости. Начнут ли стрелять товарищи погибшего, или детонирует боекомплект, в любом случае ему стоило держаться от танка подальше. Через несколько секунд в башне приглушенно грохнуло, и из люков повалил дым.

Все прошло очень быстро, и головной танк даже не успел остановиться. Но через минуту танкисты наверняка заметят, что остались одни, и к этому времени мы должны быть рядом. Подобрав Леонова и оставив пару человек для добивания раненых, я, выжав полный газ, помчался по обочине вдогонку первой «троечке».

Как мы и предполагали, она остановилась, не проехав и пары сотен метров. Когда мы поравнялись с ней, Леонов высунулся из машины и начал во все горло орать на немцев. Выглянувший из башни танкист смущенно пытался возражать, но подавленный авторитетом офицера, пристыженно умолк. Насколько я понял, наш фальшивый обер раскритиковал горе-водителей, неосмотрительно ездящих по заминированной дороге, и привел в пример нас, благоразумно следующих по обочине. Тут наружу высунулся еще один танкист, и они вдвоем побежали оказывать первую помощь пострадавшим. Именно этого мы и ждали. Не успев отбежать далеко, немцы споткнулись и больше уже не встали. В танк полетели гранаты, но тут вышла заминка. Похоже, что их взрывы не причинили бронированной машине особого вреда. Зазвенел стартер, взревел двигатель, и тяжелая машина, громыхая, ринулась вперед. Но не успел танк разогнаться, как бойцы буквально засыпали его гранатами, и из моторного отсека, наконец, взметнулись языки пламени.

Все-таки сработал наш план, и очень вовремя. Вдалеке уже показалась немецкая пехота. Направляются с севера, следовательно, они из тех частей, что должны были загородить нашим путь к отступлению. Ну что же, это хорошо. Значит, раненым будет легче соединиться с основными силами, если на пути у них будет меньше врагов. Ну а лично для нас это означает большую проблему. Вернуться незамеченными мы уже не сможем.

Пришлось отъехать подальше от дороги и, пробираясь по глубокому снегу, углубиться в рощицу, где, как мы надеялись, нас никто не заметит. Эх, почему сейчас не лето. И листьев нет, и следы на снегу остаются. Плохо зимой прятаться. Но, по крайней мере, в нашу сторону пока никто не идет.

Подошедший немецкий отряд остановился в километре от села и входить в него не спешил. Хорошо, и мы тоже подождем. Расположившийся на высокой сосне наблюдатель периодически докладывает нам о ходе эвакуации. Вот из села вышли санные упряжки, успевшие вернуться и сделать второй рейс, вот выходят ходячие раненые. Скоро в Глухой Горушке уже никого не останется, а немцы все еще не решаются атаковать, хотя их тут накопилось уже больше двух сотен. Но из артиллерии мы заметили только пару ротных минометов, а что еще важнее, не было здесь уже привычного нам немецкого порядка. Те фрицы, которых мы раньше видели на Западном фронте, так себя не вели. Они бы уже давно рассредоточились, провели разведку, охватили село с флангов и, обладая численным преимуществом, заняли бы его в два счета.