Смерть предпочитает блондинок - Вероника Рыбакова

Он оттолкнул ее от себя. Ляля отшатнулась, но на ногах устояла.

— Ненавижу тебя! — прокричала она и убежала из комнаты, забыв о своей хромоте.

А потом он услышал совершенно дикий крик Матильды и ринулся за Лялей в спальню.

— Я ненавижу, ненавижу тебя! — прорычала сквозь слезы его жена Ляля. Ее руки тряслись, а на полу лежала Мотя.

…С кем же он жил все эти годы? Почему и зачем? Вадим Оттович отвернулся от черной пустоты вопросов и уткнулся в нежное, сильное плечико Люды, которая уже спала. Он обнял ее и утонул в ее тихом, теплом запахе.

«Прости меня, Людка, прости дурака за все твои одинокие вечера, — думал он. — Прости меня, Костька, сын, прости за все, за то, что я предал, бросил и откупался, вместо того чтобы растить тебя. Прости меня, Мотя, киса моя тихая, моя красотулечка, я так хотел тебя спасти».

Он еще раз вспомнил нежную и тихую Матильду — даже на трех лапках она была грациозной и трогательной, как все кошки. У нее была красивая корзиночка, в которой она любила валяться. Он сам выбрал эту корзину в зоомагазине, как раз ей под стать — нарядную и легкую, с голубыми оборочками и кружевом. У Моти были самые большие на свете зеленые, совершенно инопланетные глаза, розовые нос и пальчики лап, густая, короткая белая шерстка.

Теперь он припомнил, что от Ляли Мотя всегда шарахалась, хотя он проверял — корм и вода на месте, наполнитель чистенький, но это делала прислуга.

«Должно быть, Ляля била ее или орала на нее, когда меня не было дома. Барыня из «Муму». Назови тигра по имени, и он появится», — вспомнил Блумберг старинную китайскую поговорку.

«Я исправлю. Я все исправлю. Я все вынесу и все исправлю, я буду много работать и все сделаю так, как надо. Я все изменю. Я еще успею. Только вы простите меня, пожалуйста, Люда, Костик, Мотя!»

Прошла уже целая неделя после Восьмого марта, но Маше казалось, что этот праздник никогда не закончится. Прежняя жизнь до знакомства с Димой представлялась ей теперь как грустный фильм о какой-то другой девчонке, которая боялась всего на свете, была одна, которую никто не любил и которая сама никого не любила.

Теперь она узнала о себе, что у нее маленькие ручки и ножки, к тому же ножки еще и длинные. Узнала, что она красотка, что у нее хороший характер, пушистые ресницы и очень мягкие волосы.

Влюбившись друг в друга, они с Димой впали в эйфорию, не совсем понятную окружающим. Держась за руки, шли по неизвестной им стране, по сказочному городу, который обожал их обоих, и весенний ветер дул им в спину.

Впереди грозной горой дыбилась сессия, и это было единственное, что до некоторой степени держало их поблизости от земли. Пережив сессию, они планировали улететь вместе, отправиться в Сочи.

Отец Димана пил, и не просто пил, а спивался. Он начал пить, когда сыну исполнилось восемь лет, — именно тогда мать Димана и перестала жить с муженьком по-супружески.

Когда Дима был маленький, отец любил его, покупал ему любые игрушки, все, что сын просил, — велики, ролики. После запоев ничего такого в сердце папаши не осталось. Домой после работы приходил жалкий гоблин, который, хлебнув лишнего, становился нестерпимо агрессивен, склочен и злобен.

Вечерние концерты папаши были очень плохим аккомпанементом, когда Диман готовился поступать в Бауманский. Тогда его выручил Сашка: парнишка сбегал заниматься к другу, там же часто и ночевал.

Всем своим существом Диман ненавидел две вещи на свете: водку и своего отца, теряющего год за годом человеческий облик.

Его отец до сих пор работал — на заводе, в какой-то страшной гальванике, за которую раньше хорошо платили. Все, что он зарабатывал, пропивал. И так продолжалось уже много лет.

Мать Димана работала в ящике — в военном институте, была хорошим специалистом. В последние годы ей хоть что-то стали платить. Но Диман еще помнил пустоту в кухонных шкафах и в холодильнике. Тогда матери приходилось запирать продукты на замок, потому что, пропивая свою зарплату, отец-пьяница выносил из дому все подряд — вещи, кусок колбасы, горсть заварки, сахар, хлеб.

Мать Димана не разводилась с ним из-за жилья — квартира была кооперативной, принадлежала ей и мужу в равных долях. Муж занимал одну комнату, они с Диманом жили в другой — бывшей гостиной, перегороженной шкафом на две части.

Ростом Диман был в маму — она была высокой, статной женщиной, от нее перешла сыну и рыжина. А чертами лица больше походил на отца. Подростком Диман в ужасе смотрел на себя в зеркало и думал: «Неужели и я стану когда-нибудь таким же, как он?»

Диман не пил, ненавидел алкоголь и алкогольное опьянение. Он мечтал выучиться и начать хорошо зарабатывать, чтобы отселить отца в какую-нибудь другую квартиру. Мать Димы уже много лет встречалась с другим мужчиной, но он был женатым человеком и вытащить их из этой ситуации не мог. Мать говорила, что от своего любовника она получает лучшее — букеты-конфеты, любовь — и не хочет искать кого-то другого.

А Диману хотелось одного — нормальной семьи и нормальной жизни, которую он видел лишь у своих друзей. С тех пор как он физически окреп и вытянулся, папашины скандалы прекращались очень быстро и просто — Диман просто хватал под мышки нетрезвого родителя и зашвыривал его в его обиталище — в комнату с отходящими от стен обоями и рассыхающейся мебелью.

Мать, Наталья Егоровна, любила сына и гордилась им. Она была достаточно чутким человеком и понимала Димку без слов. Сын вырос и теперь ее защищал от мужа-алкоголика. Она ничего не жалела для сына и в трудные времена голодала, чтобы у него всегда были завтрак, обед и ужин.

В пятнадцать лет Диман напился портвейна с мальчишками со двора. Наталья Егоровна сначала отходила его мокрым полотенцем, потом сунула головой под холодную воду, а позже у них состоялся разговор, который он запомнил навсегда.

— У тебя отец — алкоголик. Если ты начнешь пить, то очень быстро станешь таким же. Лучше сразу же иди жить к нему в комнату. Или выбирай нормальную человеческую жизнь — но чтобы я больше никогда не слышала от тебя запах сивухи.

Диман понял главное — что он в группе риска, и больше ни разу не притронулся к спиртному. Диман считал своего отца предателем, недочеловеком: отец предал их с матерью, предал его самого и его будущее, разрушил простой и правильный мирок их семьи и теперь ожесточенно разрушал себя самого.

Математические способности у Димана проявились в четвертом классе. Это был щедрый дар со стороны материнской родни. А когда он перешел в седьмой класс, на работе у Натальи Егоровны оплатили крупный госзаказ, и она получила хорошую премию. Мать с сыном сидели на кухне и совещались, что им купить: новый холодильник, новую стиральную машину или компьютер. Выбрали компьютер. Диман никогда в жизни не забывал об этом. Он помнил свой первый комп, первый в линии по цене, и пузатый мониторчик, самый дешевый.

Вот такой мальчик с улыбкой-лодочкой водил Машу за руку по волшебной стране их первой любви.