Картина без Иосифа - Элизабет Джордж

Колин направил луч на эту петлю. Старая и ржавая, она почти не держалась на деревянном косяке, прикрепленном болтами к угловатой каменной плите, служившей его опорой. Он подергал петлю вверх и вниз, взад и вперед. Протянул руку к нижней петле. Она крепко сидела в дереве. Он посветил на нее, внимательно рассмотрел, размышляя, что означают царапины на ней — то ли они появились при контакте с шурупами, то ли просто следы какого-нибудь абразива, с помощью которого с металла удалялись пятна краски, попавшие туда по вине нерадивого работяги, красившего дверцу.

Надо было проверить все раньше, сказал он себе. Не зацикливаться на версии «смерть от случайного отравления». Тогда он не пропустил бы мимо своего сознания те признаки, которые могли ему сказать, что причина смерти Робина Сейджа кроется в чем-то другом. Если бы он спорил с Джульет, опровергал ее собственные лихорадочные выводы, если бы его разум был ясным, если бы он верил в ее верность, он избавил бы ее от пятна подозрений, сплетен и ее собственной болезненной уверенности в том, что она убила человека.

Он выключил фонарь и направился к задней двери. Постучал. Никто не отозвался. Постучал еще раз и повернул ручку. Дверь распахнулась настежь.

Он приказал Лео ждать. И вошел в коттедж.

На кухне пахло жареными цыплятами, свежим хлебом и чесноком, обжаренным на оливковом масле. Запахи напомнили ему, что он ничего не ел с предыдущего вечера. Он потерял аппетит вместе с уверенностью в себе утром, в тот момент, когда сержант Хокинс позвонил ему с известием о приезде «гостей» из Скотленд-Ярда.

— Джульет? — Он включил свет на кухне. На плите стояла кастрюля, салат на кухонном столе, две тарелки на старом складном обеденном столе, прожженном в нескольких местах. В одном стакане была какая-то жидкость в другом — вода. Видно было, что к еде еще никто не прикасался. Да и к стаканам тоже. Он снова окликнул ее по имени и прошел по коридору в гостиную.

Джульет стояла в темноте у окна, скрестив на груди руки, похожая на тень, и смотрела в ночь. Он снова окликнул ее. Она ответила, не поворачиваясь:

— Она не явилась домой. Я всех обзвонила. Сначала она была у Пам Райе. Потом у Джози. А теперь… — Она горько рассмеялась. — Я знаю, где она. И что задумала. Он был здесь вчера вечером. Ник Уэр. Опять.

— Может, я пойду поищу ее?

— Какой в этом толк? У нее одно на уме. Мы не можем притащить ее и посадить под замок. Это лишь отсрочит неизбежное.

— Что?

— Она хочет забеременеть. — Джульет взяла прядь волос и сильно дернула, словно хотела причинить себе боль. — Она ничего не знает о жизни. Господи, я тоже не знаю. Почему я вообразила, что буду хорошей матерью?

Он прошел через гостиную, встал за ее спиной и осторожно взял ее за запястья, убрав ее руки от волос.

— Ты хорошая мать. Просто сейчас у нее трудный период.

— Который я сама спровоцировала.

— Как?

— С твоей помощью.

Он ощутил какое-то жжение в области желудка, предвестие будущего, которое он не знал, как истолковать.

— Джульет, — произнес он. У него не нашлось слов, способных утешить.

На Джульет были синие джинсы и старая рабочая рубашка. От нее исходил тонкий аромат какой-то травы. Розмарин, подумал он. Все мысли у него улетучились. Он прижался щекой к ее плечу и почувствовал мягкую ткань.

— Почему мамочка может завести себе любовника, а она нет? Я позвала тебя в свою жизнь и теперь расплачиваюсь.

— Она повзрослеет и все поймет. Потерпи.

— А пока пускай регулярно занимается сексом с пятнадцатилетним мальчишкой? — Она вырвалась из его рук. Вместо тепла ее тела он ощутил ледяной холод. — Ей еще рано. Но будь даже она постарше, все осложняется тем, что она хочет обрести отца, если же я не найду его в ближайшее время, она сделает Ника отцом.

— Позволь мне стать ее отцом.

— Не получится. Ей нужен он, настоящий. А не замена. Ты появился при ней, на десять лет моложе меня, да еще пристаешь к ней со своей идиотской дружбой… — Она осеклась. — О Боже. Извини.

— Вполне точное описание. И мы с тобой это знаем, — сказал он, скрывая обиду.

— Нет, это не так. Она не пришла домой. Я обзвонила всех. Я оказалась загнанной в угол и… — Она сжала руки в кулаки и прижала их к подбородку. При скудном свете, падавшем из кухни, она сама казалась ребенком. — Колин, ты не можешь понять, какая она или какая я. И то, что ты меня любишь, ничего не меняет.

— А ты?

— Что — я?

— Ты не любишь меня? Она зажмурилась.

— Люблю ли я тебя? Конечно люблю. Но жизнь сыграла с нами злую шутку. Погляди, куда меня любовь завела. Что творится с Мэгги.

— Мэгги не может распоряжаться твоей жизнью.

— Мэгги и есть моя жизнь. Неужели не понимаешь? И речь сейчас не о нас с тобой, Колин. И не о нашем будущем, потому что у нас его нет. Зато у Мэгги есть, и я не допущу, чтобы она себя погубила.

Он повторил:

— У нас нет будущего.

— Тебе это известно с самого первого дня. Ты только не хочешь себе в этом признаться.

— Почему?

— Потому что любовь сделала нас слепыми. Мы видим все в розовом свете.

— В чем я должен себе признаваться? И почему ты считаешь, что у нас нет будущего?

— Если бы даже у нас не было такой разницы в возрасте и я могла рожать тебе детей, если бы Мэгги могла свыкнуться с мыслью о нашей женитьбе…

— Ты же не знаешь, смогла бы или не смогла бы? А вдруг смогла бы?

— Дай мне договорить. Пожалуйста. Эту мысль. И выслушай. — Она подождала с минуту, пытаясь справиться с волнением, потом протянула к нему руки и сложила их пригоршней, словно в них лежала информация. — Я убила человека, Колин, и не могу оставаться в Уинсло. А тебе не позволю покинуть место, которое ты любишь.

— Приехала полиция, — сообщил он. — Из Лондона.

Она изменилась в лице. Точнее, оно приняло свое обычное выражение, и он ощутил дистанцию, возникшую между ними. Она была неуязвима, недоступна, окружена надежной броней. Голос ее звучал совершенно спокойно, когда она заговорила:

— Из Лондона? Что они хотят?

— Выяснить, кто убил Робина Сейджа.

— Но кто?… Как?…

— Не имеет значения, кто им сообщил. И зачем. Главное, что они здесь. И они хотят докопаться до истины.

Она вскинула подбородок:

— Тогда я все расскажу.

— И не думай.

— Я уже говорила то, что ты мне велел. Больше это не повторится.

— Джульет, твое самопожертвование никому не нужно. Ты не больше виновна, чем я.

— Я… убила… этого… человека.