Любовь со второго взгляда - Алла Сурикова

С криком «Вот это их хваленая свобода!» Сережа Левин прыгнул за руль нашей машины, и мы помчались следом.

Пока Сережа дозванивался своим адвокатам, пока выяснилось, что эта информация — подлог конкурентов, мы провели в полицейском участке часа четыре. Виктор, конечно же, перенервничал и устал. И когда мы снова тронулись в путь, заснул за рулем — на большой скорости. Спас нас Миша. Он сидел рядом и успел перехватить руль.

Козло!

Был у нас еще один персонаж — коза Маня. Ее нашли, вырастили, «выучили на артистку» питерские каскадеры из команды Олега Корытина.

Да, Маня умела кое-что. Например, жрать сигареты, газеты и семечки. Она была безумно хороша собой и приятного характера. Единственное, что она делала очень плохо, — говорила на своем козьем языке. А нам иногда это очень было нужно…

Снималась сцена, где Караченцов пел романс «…Мне опостылел высший свет, мне в этом мире все не мило…», и коза должна была его перебить своим козьим словом. Но она и не собиралась этого делать. Тогда я взяла в руки мегафон и ровно в положенном месте произнесла: «Ме-е-е!» Громко и нахально. Даже Караченцов вздрогнул и перестал петь — как и задумывалось по сцене.

— Эх, такую песню испортила! — в сердцах произносил Родик Кирюхин в лице Николая Петровича.

А звукооператор Ян Потоцкий обрадовался такому моему успеху и назначил меня главной «козой». Он много раз ходил вокруг Мани с микрофоном, пытаясь записать ее козьи душеизлияния. Но мое козье «слово» оказалось лучше. В результате все «реплики» козы — нежные, задиристые, веселые, сердитые — исполнила я.

А наша белоснежная красавица Маня даже не дотерпела до окончания съемок, и ее пришлось сменить на другую «актрису». Дело в том, что она забеременела. С артистками такое случается. Найти замену — такого же чистого белого цвета и с такой хорошей фигурой — оказалось не просто. Помощники обшарили все ближайшее Подмосковье (павильонные съемки проходили в Москве) и наконец привели сероватое существо неопределенно-среднего рода: рога как у козла, а с выменем вообще получилась неловкость: вместо трех сосков висел один. Короче, досталось нам козло, но времени на поиски идеала уже не было…

По ходу сцены герой Ярмольника должен был еще и доить это козло. Пришлось снимать как бы при закрытых ставнях, чтобы не светить, куда не следует. Сняли. Льющееся в процессе дойки молоко отыграли потом звуком. В других сценах старались псевдо-Маню показывать мельком. Козло оно и есть козло. Зрители этого не замечают. А я всякий раз отворачиваюсь. Неловко.

Теперь когда я еду на машине и мне на дороге попадается водитель, который вытворяет что-то не то, я кричу ему вслед: «Козло!»

Американец-хохол

В эпизодической роли одного из бандитов снялся американский актер и режиссер Донован Скотти. (Он играл, например, в «Полицейской академии».)

Произошло это случайно. Мы собирались снимать эпизод, когда карету инженера Герстнера останавливают бандиты. В роли главного бандита должен был сняться питерский актер Анатолий Сливников, но приближался день съемки, а его все не было. Мы боялись, что съемка сорвется, и стали подумывать о замене.

Как-то мы стояли у гостиницы в ожидании автобуса. В это время подъехала машина с импортными номерами и оттуда вышел невысокий полный человек забавной наружности. С ним был кто-то из наших мосфильмовцев. Нас представили друг другу. Это был американец Донован Скотти. Вместо положенных слов приветствия я неожиданно для самой себя выпалила:

— Приглашаю вас сняться в кино! Роль небольшая, но замечательная. Обещаю целых двести рублей и любовь всей женской половины съемочной группы.

— О’кеу! — улыбнулся Скотти. (Потом мне сказали, что любовь именно женской половины группы его абсолютно не интересовала.) Он оказался человеком авантюрным и легким, и на следующий день мы поехали в город Пушкин на съемку.

Неожиданно прилетел Толя Сливников, которому и предназначалась роль главаря. Я поняла, что не могу отказаться от одного и обидеть другого: режиссеры народ жадный до хорошего и хитрый на творчество.

Я разделила одну роль на две — командира бандитов и их комиссара. Командира и сыграл Донован. Озвучивали мы его с украинским акцентом: уж очень он на него «ложился». По сценарию раззадоренный герой Степанченко должен был забросить «хохла» на дерево. Скотти так разошелся, что полетел бы и на Луну. Но летал, конечно, не Донован, а каскадер Валерий Кудряшов.

Булдафон хренов

В «Чокнутых» много падают в воду. Кто-то из критиков даже пытался усмотреть во всем этом фрейдистский подтекст. Подтекст прост, как хозяйственное мыло: в воду легче падать, чем на камни… А там, где «летали» наши герои, не было возможности ни подстелить соломку, ни помочь специальным матом.

Что же касается трюков, гэгов, драк, то если есть возможность добавить в жанр зрелищности, я всегда ЗА. Даже и по Фрейду.

Как я уже говорила, трюки в «Чокнутых» ставил питерский каскадер Олег Корытин.

Он безотказно падал в венский фонтан за Сеню Фараду, скатывался с австрийских лестниц и с паровоза за Леню Ярмольника, летал с питерской колокольни, из окон Петропавловки, с перил отеля «Кулон» — за себя и «за того парня».

Но в какой-то момент Олегу понадобилось уехать в Финляндию на трюковые съемки. Там платили совсем другие деньги, и упустить такую возможность ему, конечно, не хотелось. У нас-то каскадеры работают за копейки. А у меня была своя задача: доснять кино вовремя и без потерь. Поэтому войти в ситуацию Олега я не могла. Он дал расписку в том, что, если сорвется в его отсутствие съемка, он выплатит мне наличными тысячу восемьсот долларов (не помню уж, откуда возникла именно эта цифра). Съемка прошла благополучно, но расписка у меня сохранилась. И сегодня Олег грозится разбогатеть и купить у меня эту расписку за двойную цену. Я очень желаю ему благополучия. Он этого заслуживает.

Олег долго ухаживал за каскадером Наташей Дариевой, очаровательной, хрупкой и отважной женщиной. Но у Наташи тогда был другой человек. Она вышла за того Другого замуж и родила Другому ребенка.

А Олег продолжал ждать. И когда Наташа развелась, он снова стал за ней ухаживать. Теперь у них замечательная семья и двое детей. В Репино — своя конюшня, свои лошади, свой выезд.

В «Чокнутых» было несколько крупных драк.

В одной из них мы рушили шикарный павильон, выстроенный художником Королевым. Там в основном «свирепствовали» каскадеры.

В другой — почти вчистую дрались герои Караченцова и Проскурина. И поскольку эту драку серьезной не назовешь — корзина и грабли, — усилить ее надо было словом. Я против мата на экране, но и без крепкого боевого слова драки не слепишь.

Нырнула в словари. Стала изобретать, искать, исследовать. Вспомнилось матлингвистическое прошлое… Вывела собственный рецепт: берешь какое-нибудь слово, ассоциативно-перспективное, цепляешь к нему негативный эпитет — и вперед!

Белендрясы драные.