Герой для Системы - Александр Шапочкин

Я сам принял решение идти вслед за бандитами и спасти Мирку. Можно сказать, впервые проявил силу и характер. И отступить сейчас означало не просто бросить девушку в беде, нет. Это было бы бегство от себя нового, возвращение затюканного всеми инженера по киберсистемам, которому изменяет невеста, эксплуатирует будущая тёща и унижает правительство, ограничивая свободу с помощью коэффициента социальной значимости. Пусть предъявить мне никто ничего не посмеет, но от себя я убегу едва ли.

«Меньше пафоса, а то уже зубы сводит. – Шиза не собиралась отпускать меня одного. – Пытаешься оправдать свой идиотизм? Тебе же сказали, приедут специально обученные люди, верхом на особых животных, способных ходить по болоту, и всех спасут».

«Только вот когда это будет, и окажется ли среди этих “всех” Мирка, неясно, – спорить с собственным раздвоением личности было то ещё удовольствие, но зато позволяло отвлечься от однообразных действий по поиску пути. – И вообще, кто в детстве мечтал стать героем? Вот и радуйся, о нас, так или иначе, сложат легенды. Либо о доблести, если мы всех спасём, либо о глупости, если прибывшая помощь в итоге найдёт нашу утонувшую в болоте тушу».

«Идиот, – припечатала меня шиза, – помрёшь – домой можешь не приходить!»

Ну вот, обиделся. Теперь и поговорить не с кем будет. А просто брести по болоту невероятно скучно. Точнее, это настолько тяжело даже с моей новоприобретённой силой, что мозг просто отключается, впадает в подобие транса, а это чревато тем, что я могу заблудиться. Чем глубже была топь, тем меньше кругом росло деревьев. Соответственно, тяжелей обнаружить следы бандитов. Слишком легко не заметить обломанный сучок или содранную кору или же ошибиться в том, кто это сделал.

И хорошо ещё, что мне по дороге никакой живности не встретилось. Вспоминая приснопамятную белку и зеленокожих уродцев, понимаю, что ожидать можно чего угодно. От фей до гидры, трижды тьфу через плечо. Хотя, может, их всех бандиты распугали. Вряд ли они бы сунулись в это место, если бы тут было смертельно опасно. Позади меня что-то шумно булькнуло…

Накаркал! Очень хотелось надавать себе по пустой голове, но возможности не было, я изображал из себя бешеную обезьяну, скача по деревьям и то и дело уворачиваясь от длинных языков, которыми меня, словно комара, пытались поймать обитатели болота.

Естественно, это оказались лягушки. Хотя называть так тварь размером с небольшой грузовик я бы не стал. У меня это слово ассоциировалось с маленькими зелёными существами, которых я ловил в детстве. Там, где мы жили после эвакуации, они водились в изобилии. Даже «жаба» не подходило для того ужаса, что решил мной пообедать. Они не такие мерзкие.

И ладно бы тварь была одна. Пусть здоровая, но при определённой сноровке завалить можно кого угодно. Так нет. На шум подтянулись её товарки в количестве трёх штук. И вот уже минут двадцать гоняли меня по кругу, попутно снося последние оставшиеся деревья. И, казалось бы, всё, выхода нет, надо отступать. Уж убежать я могу с лёгкостью, практически улететь, в одно касание отталкиваясь от жидких стволов болотной растительности. Но нет, я чувствовал, что начинаю заводиться. А значит, не уйду, пока не положу всех этих гадин.

Такое у меня иногда бывало. Редко, но метко, как говорится. Я закусывался на какой-нибудь проблеме и не мог думать о чём-то другом. Это граничило с помешательством, я не ел и не спал, пока не находил решения, буквально кидался на любого, кто пытался меня отвлечь. И всё бы ничего, но пару раз в детстве подобное состояние накатывало на меня в драке.

И тогда становилось всё равно, как, кто и чем меня бьёт. Я раз за разом поднимался, кидаясь на противника гораздо больше и сильней меня. Даже если он был не один. Последний раз это случилось в Ярославле, куда нас эвакуировали из Москвы. Тогда на меня наехала местная шпана, обирающая беженцев. Они попытались отнять у мамы узелок с пожитками, и меня накрыло. Я разбежался и боднул головой главаря в живот.

В итоге мне досталось так, что пару недель пришлось отлёживаться, а синяки не сходили несколько месяцев, но имущество я защитил. Шпана решила, что связываться с бешеным малолеткой себе дороже. Одно дело, пощипать беженцев, а вот за мокруху могли и к стенке прислонить.

А тут шкет, которого соплёй перешибёшь, кидается будто бессмертный. Короче, в нашем лагере они больше не появлялись. А я постарался держать себя в руках, и в принципе у меня это почти получилось, дрался я с тех пор редко, и даже тогда на меня не накатывало это состояние. А вот сейчас я чувствовал, как возвращается это, казалось бы, давно и прочно позабытое ощущение.

Только теперь я не был мальчиком для битья, скорее уж наоборот. А то, что каждая из лягух могла проглотить меня целиком… так оно даже интереснее! Какой кайф с мелочевкой возиться?

Оттолкнувшись от очередной осины, тут же взорвавшейся щепой от попадания сразу двух гигантских языков, я сделал сальто назад, приземлившись на подобравшуюся слишком близко тварь. Эта жаба, похоже, считала себя самой умной, раз решила не ловить наглого «комара», как все, а придавить его тушей, ну а затем получившийся блинчик можно и сожрать. Но у меня были другие планы.

Кожа земноводного оказалась склизкой, неприятно липнущей к рукам и очень скользкой. Поскользнувшись, я едва не слетел со своей импровизированной коняги, пришлось воткнуть кунай в шкуру, чтобы затормозить. Несмотря на мою немалую силу, лезвие вошло едва ли наполовину. Да, пробить такую броню будет непросто, хотя я и не собирался долбить чудище в лоб.

Не думаю, чтобы жаба почувствовала что-то, при её размерах такая рана – всё равно что комарик укусил, но и останавливаться, чтобы ссадить безбилетного ездока, тоже не стала. Либо, что вероятней, тупо не заметила, куда я делся, и даже глаза, видящие почти на все триста шестьдесят градусов, не помогли. Я оказался в единственной слепой зоне – точно между ними. Вот квакуха и решила меня поискать. То бишь принялась скакать по кругу, не понимая, куда делся наглый, но вкусный комарик.

Честно говоря, знай я раньше о страсти этого земноводного к путешествиям, хрен бы на него полез. Взмывающая на высоту тридцати метров и падающая оттуда в воду туша не самое комфортное место на земле. Особенно когда другие жабы норовили-таки слизнуть меня с импровизированной коняги.

Получалось у них не очень. Моя «лошадка» скакала как заведённая, заставляя подозревать её в наличии острых предметов в районе клоаки, а остальным было далеко до звания снайперов. Несколько раз доставалось самой лягухе, на что она не обратила внимания, а вот когда два языка встретились в воздухе и слиплись, стало совсем весело. Каждая приняла другую за добычу и попыталась сожрать. Завязалась драка.

К этому времени мне изрядно надоело болтаться между небом и землёй. Пусть с новым телом я получил идеальный вестибулярный аппарат, даже после десяти минут бешеной скачки не дающий и намёка на дезориентацию и тем более головокружение, но всему должен быть предел. А тут как раз подвернулась минута, пока две занятые друг другом перегородили дорогу третьей.

На помощь вновь пришла моя верная кусаригама. Размотав её, я раскрутил боёк и стегнул свою «лошадку» по глазам. Повредить не смог, но явно причинил боль, потому как, взвившись выше обычного, лягуха ещё в полёте заорала дурниной. Мне того и надо было – цепь, развернувшись, перехлестнула пасть монстра, а я успел поймать боёк. Получилась импровизированная упряжь. Главное, чтобы не перекусила, хотя в этом я сомневался, иначе не стал бы рисковать.