Живу, пока люблю - Татьяна Львовна Успенская-Ошанина

— Пойдём домой!

Зов — едва слышный его голос.

— У меня здесь дом. Смотри, трава какая мягкая и зелёная.

Он стоит перед гогочущей стаей.

В морге Елена лежала неудобно, чуть боком. Схватить, прижать к себе, унести — жить.

И он хватает Варвару за руку и тянет к себе, взять на руки, как маленькую, унести — жить.

Она пытается вырваться. Почему-то не получается взять её на руки. Он тянет её к себе с силой, он волочёт её прочь от орущей своры.

«Насилие», «абьюз», «издевательство над детьми»…

Кому кричат эти слова? Почему эти слова звучат?

Откуда возникает полицейский? Почему у него отнимают Варвару, а волокут его?

Горячим потоком вытекает из него кровь, вырывается воздух, которым он дышал. Хлопает за ним дверь тюрьмы.

А через провал в памяти — суд.

Варвара выступила против него, обвинила его в насилии. Она махала кулачками перед его носом и кричала: «Вмешивается в мои дела, насильственным, принудительным путём навязывает мне свою волю, злоупотребляет своей родительской властью, оскорбляет меня перед друзьями!»

Варя предала его.

Елена послала Варвару к нему — утешить, Варвара разрушила его окончательно.

Он умер совсем. Никаких желаний, никаких ощущений.

Приходит в тюрьму Вера, кричит, что ей нечего есть и курить, что Вадьку забрал сосед сверху.

А что он может сделать, если такси у Олега, он тут, в тюрьме? Не будет же Олег платить ему, если он не работает! И одолжить денег не одолжит. И свидетелем не выступит.

Вадька вынужден был бросить школу и тогда в первый раз пошёл в «Макдоналдс» работать.

Евгений мог бы спросить у Веры: «Почему бы тебе не пойти работать?», но он знает ответ. Вера начнёт громко кричать: «Это ты привёз меня в ненавистную Америку! Это ты заставил меня здесь мучиться! Чтоб на части тебя разорвало. Я хочу видеть тебя в гробу!»

Какое его дело, пойдёт Вера работать или нет?

У него были дети — мальчик и девочка. Девочка обхватывала его за шею и рассказывала в ухо сказки, которые придумала. Где та, его, девочка? Где он сам, который варил ей кашу и любил приносить ей вкусные вещи? Варвара ела с удовольствием, громко чмокала, приговаривала: «Растут на дереве пирожные, летают по небу орехи», — и начинала рисовать всё, о чём говорила.

Глава восьмая

1

Стена, облупившаяся краска.

С того суда прошло три года.

Голос Окуджавы, просящий Бога дать «всем понемногу» и не забыть про него! Кто включил Окуджаву?

Окуджава — его учитель. Услышал песни Окуджавы от Елены. И в тот же вечер пошёл к отцу. «Подари мне гитару!» — попросил.

Он запрещал себе думать о Варваре все эти годы, с того мгновения, когда она посадила его в тюрьму. Почему сейчас перед глазами снова её лицо на суде, её крик: «насилие», «абьюз», «издевательство над детьми», «злоупотребляет родительской властью»?

Звучит или не звучит Окуджава? Несётся или не несётся тот последний троллейбус, который всех несчастных, всех потерпевших подберёт в ночи? В его ночи?

Он хотел быть в жизни последним троллейбусом для несчастных: спасать всех… а сам потерпел крушенье.

И пусть Варвара после курса терапии вроде выбралась к жизни, учится в специальной школе, даже снова начала рисовать и дома старается что-то приготовить, поздно: он рухнул, он сорвался с подножки последнего троллейбуса, он снова очутился в буране, но теперь совсем один, без Елены. И место в душе, в котором жила Варвара, — пусто, припорошено пылью.

Как могло это произойти?

Он никого никогда не обманывал и не предавал, никогда никому не лгал, даже в мелочах. Он старался служить тем, кого любил, делал всё, что мог. Он всегда хотел как лучше.

Где первая ошибка?

Если затаиться, если о Варваре не думать, её чужое лицо, её крик затягиваются пыльной толстой плёнкой.

Но всё равно не получается всем «взяться за руки», как кричит Окуджава, чтобы не погибнуть поодиночке!

Он затыкает уши, а голос Окуджавы повторяет и повторяет одно и то же — единственное спасение — «взяться за руки»!

Окуджава и в самом деле звучит, а в комнату входит Вадька. Вадька начинает выговаривать ему в той же интонации, на той же ноте, на какой выговаривает ему обычно Илька:

— Ты слабый, да? Ты хочешь меня оставить сиротой, да? Значит, мне врал, что мужчина знает выход из любой ситуации, что мужчина может всё, да? Врал, да? — повторяет он.

Евгений садится на тахте, ноги — онемевшие, как после отморожения.

— Тебе Илька дал Окуджаву?

Вадим кивает:

— Я хочу есть. Я устал на работе, иди готовь мне еду. Когда-то в Москве ты пел: «Вставайте, граф!» Сколько ты пел мне о сильных людях! И всё врал!

И может потому, что Вадька произнёс это тихо, защипало глаза, раздулся ком в глотке — не вздохнуть.

Илька приехал в пятницу вечером.

Пока Евгений делал салат, Варвара чистила картошку, а Вадим ездил за мясом, Илька разговаривал с Верой.

О чём они говорят? Почему Илька стал говорить с Верой? Неужели и ей, как Вадьке, сказал?

Голос Веры: «Ты мне докажи, ты мне справку от врача принеси, тогда поверю!»

Впервые за много лет их так много за столом. Впервые — общий разговор. Илька рассказывает о своих детях, родных и приёмных, об олимпиадах и сочинениях, научных работах старшей дочки и походах. Вадька спрашивает, кто такие приёмные?

Варвара смотрит на Евгения.

«Что ты хочешь сказать? — хочет спросить он. — Ты сожалеешь, что предала меня, или узнала, что я болен? Или меня осуждаешь за разлуку с Люисом?»

Разговор между ними получиться не может. Это раньше болтали часами.

Истории не кончались — как он на шлангах летал над водой, когда они с Мишкой красили мост, как с собаками спасал людей в горах, как Варвара превратилась в волшебницу, отрастила волосы до пят и летала от больного к больному, вылечивала, как попала в Морское царство и от Золотой рыбки переняла тайны волшебства. Он гордился Варварой и хвастался ею перед Илькой и Михаилом.

А сейчас не случиться самому простому разговору.

А сейчас не подобраться ни ему к ней, ни ей к нему.

А сейчас между ними — молчание. Живое существо с ядовитыми иглами. Разрушает его.

А сейчас, глядя на её прилипшие к голове волосы, на висюльки в волосах и в ушах, он прячет от Ильки глаза.

Приёмные дочки Ильки — победительницы