Вундервафля - Олег Дивов

Кстати, в прошлый раз маршал на Тяпу гавкнул и поехал без страховки. Тяпа дал себе зарок: если снова подвернется важная птица, фиг она у него непристегнутая взлетит. У комэска-два секретный пакет выпал из задней кабины, пока самолет удирал от собственных зениток, становясь то и дело вверх копытами. И пакет не нашли, и только чудом комполка защитил комэска-два от капитана Ворона: операция началась, устарели документы. А если у тебя генерал вывалится? У генералов срока годности нет.

… Тяпа снова зевнул и опять выругался про себя.

Вылет не боевой, в служебной книжке лейтенанта Тяглова он будет отмечен как спецзадание, но ты все равно крути башкой, следи за воздухом. И поменьше думай, какой у тебя важный пассажир. Ты сам важный пассажир.

Вообще, лейтенанту Тяглову после отвала хвоста надо было не пассажиров по небу катать, а сказать, что с него хватит подвигов на сегодня, принять сто граммов или все двести и ложиться баиньки. Клёпа настоятельно советовал именно это и сделать. Им нынче крупно повезло, а удача – штука с ограниченным запасом прочности. Старый механик дядя Боря Шмаровоз, когда увидал искалеченный самолет, одно только и сказал: «Чтоб я так жил, сынок, как ты долетел!»

И замполит, пожалуй, сглупил, когда спросил: «Руки-ноги не дрожат? А то в штаб фронта смотаешься?», а Тяпа вдвойне сглупил, когда утер расцарапанную физиономию и ответил: «Да хоть сейчас!» Но ведь и замполита надо понять, он дядька мировой и просил тебя по-человечески не ради прихоти. Ему требовался надежный пилот, который сто пудов не заблудит без штурмана, а вдобавок уже возил Жукова и не забоялся – это, знаете, тоже имеет значение. Некоторые как увидят Жукова, сразу до ближайшей воронки бегут. А Тяпа чувствовал себя распрекрасно, и смотаться до штаба фронта ему было за отдых по сравнению с дневной разведкой. А если кому придет в голову еще разок отправить Тяпу к черту в зубы – извините, нету лейтенанта Тяглова, убыл на спецзадание. Себя Тяпа не очень жалел, больше за Клёпу волновался: это ведь прямо у штурмана за спиной отвалился хвост, довольно с него сильных впечатлений. Пускай остается в полку, берет баян и разучивает «Амурские волны». А Тяпа слетает недалеко, потом скажет комэску, что выдохся: Жукова возить – это вам не хухры-мухры. Комэск – мужик отличный, все поймет, тогда они Матвиенку помянут, и больше их никуда не пошлют.

То есть со своей точки зрения Тяпа удачу больше не испытывал, а напротив, давал ей роздых на ближайший отрезок времени.

Тяпа всегда действовал очень расчетливо и глядел далеко вперед, принимая во внимание помимо метеоусловий, аэродинамики и баллистики еще психологию, физиологию и даже иногда зоологию – это когда надо было подбросить дохлую ворону капитану Ворону. Не родись Тяпа одаренным тактиком, он бы давно угробился: немцы-то спят и видят, как бы его ухлопать. Но Тяпа – голова. Во всяком случае, он так о себе думал, и все остальные так думали, иногда даже замполит и комполка. Иного мнения придерживался один только капитан Ворон; благодаря чтению доносов он знал о Тяпе куда больше других и подозревал, что маленький лейтенант просто дьявольски отважный и везучий сукин сын, образцовый комсомолец из книжек про гражданскую войну, но рано или поздно допрыгается. У Ворона свой парень погиб в сорок первом под Москвой, на истребителе, ну в точности такой же парень, и когда суровый капитан видел Тяпу поблизости, ему хотелось то обнять его, то пристрелить – одним словом не выразишь. Скорее все-таки обнять. А еще скорее – нещадно выпороть до поросячьего визга. Чтобы прекратил искушать судьбу.

Тяпа был и правда умница, но совсем еще мальчишка и простоват, временами чересчур, он ради пользы дела мог такое отчебучить, что все за головы хватались, – потому и Тяпа. И ведь молчали, как партизаны, чтобы Тяпу не наказали. Бомбить на «У-2» «соткой» с пикирования, рискуя поймать бомбу на шасси; атаковать с включенными фарами, «потому что было плохо видно, а немцы не сразу расчухают»; ходить в лобовую на бронепоезд и долбить «эрэсами» в морду – список тайных подвигов, а попросту воздушных хулиганских выходок маленького лейтенанта набирался велик и ужасен.

Его верный Клёпа, штурман божьей милостью, был вовсе тюха и чудило, который никогда не научится играть на баяне, и только этого законченного героя, всегда готового помочь другу сделать какую-нибудь фигню, не хватало Тяпе для полного счастья, действительно счастья, кроме шуток.

Нынешней весной Клёпа целый час простоял на крыле при скорости сто двадцать против ветра, потому что в задней кабине были двое раненых товарищей, которых они подобрали, коротко присев рядом с подбитым самолетом. Если бы узнало начальство – куковать лейтенанту Тяглову на гауптвахте до посинения, да никто не узнал. Никто просто не озаботился вопросом, куда пилот засунул своего штурмана, спасая ребят.

Штурман тоже не озаботился, он вылез на крыло – и ладно. И плясал там всю дорогу, чтобы не замерзнуть. А представь, он свалился – как бы ты это объяснил, лейтенант Тяпа? И как бы себя потом чувствовал?

Двадцать с небольшим лет, воздушные асы, орденоносцы, молоко на губах не обсохло, ничего полезного не умеют делать вообще, даже играть на баяне, только насобачились ловко водить «У-2» и метко бомбить «по сапогу». Свободное время посвящают разработке изощренных способов ловли и умерщвления ворон с целью подрыва авторитета начальника Особого отдела. Водку пьют через силу и вряд ли девок целовали – потому что некогда было, – хотя этот Тяпа, если отряхнуть и почистить, такой хорошенький, небось сами целовать кидались, гроздьями висли.

И вот этому чуду в перьях Родина доверила везти по небу маршала Советского Союза. И глядите – неплохо везет, растуды его туды!

Пилоты суеверны, но Тяпа без малейшего страха уселся в свежеотмытую после Матвиенко кабину. Самолет новенький, с переговорным устройством, движок тянет отлично – даже останься Тяпа при своем хвосте, ему бы подсунули именно такую машину для перевозки высокого гостя, и нечего тут рассусоливать. Наоборот – надо быть достойным памяти друга. Жалко Матвиенко, без него тоскливо, он был взрослый, мудрый, большой и добрый, лучше всех играл в футбол, чудесно пел и талантливо рисовал. И душа болит за штурмана Чекалова по прозвищу Валерий Павлович, который тоже взрослый, большой и очень рассудительный, а теперь как подменили: сидит и плачет. Но что поделаешь, это война. И надо дальше воевать, тогда она поскорее кончится. От винта!

…И только в небе Тяпа понял, какую нынче сморозил глупость, весь такой деловой, опытный и расчетливый. Он согласился везти маршала очень и очень зря, надо было отбрыкиваться всеми лапами. Падать наземь и пускать слюни. А ведь Клёпа советовал! Но, видать, после отвала хвоста случился у Тяпы временный заворот кишок в голове – приступ нездорового возбуждения, когда сам черт тебе не брат. А сейчас, встав на курс, Тяпа принялся зевать во всю пасть. Так и стукнуться недолго, особенно если «идешь пониже, как можно ниже». Зевоту он подавил, уселся ровненько и приказал себе не расслабляться. Эй, дважды пилот Советского Союза, тебе предстоит очень трудная дорога, потому что ты плохо себя чувствуешь. Дорога недолгая, но тебя потряхивает и как бы даже не подташнивает. Распсиховался? А ты держись, лейтенант.