Черный лед - Бекка Фицпатрик

– Бритт… – хрипло простонал Джуд.

Я прижала палец к его губам:

– Молчи. – Приказ больше касался меня, потому что если бы мы стали разговаривать, я бы начала думать. А обдумай я все это заново, испугалась, что совершаю ошибку. Мне нравилось это странное, немного пьяное ощущение, будто голову заволокло тучами, и я чувствовала себя готовой на опрометчивые горячие поступки, на все что угодно.

Губы Джуда слегка коснулись моих, и я, казалось, растеклась потоком: горячим, несущимся, неукротимым. Он поцеловал меня увереннее, подхватывая руками, теснее прижимая к себе. Я пробежала ладонями по его груди, чувствуя, как обращаются в камень мышцы Джуда, как и его бьет крупной дрожью. Скользнув пальцами за спину и вцепившись в выступающие лопатки, я крепко прижалась к нему, без остатка теряясь в его поцелуе.

Он нежно провел губами по моему уху. Чуть крепче поцеловал в шею. Я лежала, закрыв глаза и чувствуя, как подо мной вращается земля. Джуд дразнил меня зубами, пощипывая и покусывая, раздвигая мои ноги коленом. Где-то далеко я чувствовала тепло костра, почти незаметное в сравнении с руками Джуда, оставлявшими жаркий след везде, где он сжимал и гладил меня с той же голодной порывистостью, какую чувствовала я, вцепляясь в него ногтями, притягивая его плотнее.

Джуд поднял меня, поставив на колени, и в полной темноте мы прильнули губами друг к другу, бесстыдно и безрассудно, не расцепляясь, пока у меня не опух и не заболел рот. Я забралась к нему на бедра, выгибаясь в его сильных руках; одна распростерлась на моей спине, а другая чертила тонкую соблазнительную линию посередине груди. Он закончил свой невидимый набросок поцелуем в нижней ее части, заставив меня задрожать от удовольствия.

Я расстегнула куртку Джуда, торопливо сдернула и отбросила в сторону. Дразнящими пальцами провела по его плоскому упругому животу, коснувшись холодной металлической пуговицы на джинсах, и без предупреждения это прикосновение отбросило меня к Келвину. Призрак Кэла ворвался в мысли, словно он был здесь, между нами.

Рот Джуда прижался к моему, но я вырвалась и отвернулась, задыхаясь. Я не могла так. Не могла целовать Джуда и думать о Келвине.

Джуд окаменел. Я немедленно подумала, что он догадался о причине, и стала лихорадочно придумывать, как объяснить ему. Кэл был первым. До этого мига он был единственным. Такое легко не забывается.

Я вслушивалась в учащенное дыхание Джуда, который, застыв в странной позе, повернул голову к выходу из нашей берлоги, напряженно ловя звуки леса. Только тут я поняла, что причина в чем-то другом.

– Что это? – прошептала я, испуганно хватаясь за него.

Я почувствовала его губы, поглаживающие мою мочку и шепчущие:

– Выйду, посмотрю, что там. Оставайся здесь.

– Джуд… Что, если?.. – я не могла докончить предложение, страх камнем повис в горле.

– Это ненадолго, – заверил он меня, нащупывая фонарик.

Минуты тянулись и тянулись, я сидела, съежившись в нашем убежище, замерзая и не осмеливаясь подобраться ближе к огню. Костер горел сразу перед выходом, снаружи – там, где что-то в темноте напугало Джуда.

Наконец, после долгого ожидания, послышался хруст снега. Джуд нырнул под полог корней, и я тут же поняла, что что-то случилось.

– Следы гризли, – сдержанно сказал он. – Огонь, должно быть, отпугнул его, но боюсь, он от нас не отвяжется.

– Нужно перенести лагерь, – вскинулась я, ощупью нашаривая рюкзак в темных углах пещеры.

Джуд мягко взял меня за запястье, успокаивающим голосом уговаривая остановиться:

– Спокойно. Все в порядке, Бритт. Без паники. Просто нужно поддерживать огонь. Он не сунется к нам через пламя, какое бы любопытство или голод его ни одолевали. Я утром запас дров, должно хватить до рассвета. А там я пройду по его следам, определю, где он, и мы обойдем его по широкой дуге и пойдем дальше к Айдлвайлду.

– Мне страшно, – прошептала я. Я чувствовала себя слегка пьяной после самогона, «море по колено», но даже это не могло перебить беспокойство, хлюпающее во мне, словно ледяная вода. Гризли. Если огонь погаснет, если он сунется в пещеру и нам придется убегать – на его стороне будет слишком много преимуществ.

Джуд сгреб меня в охапку, откинувшись так, чтобы я сидела, опираясь на него спиной, и протянул свои длинные ноги по обе стороны от моих. Бережно прижимая к себе, он укутал меня руками, словно защитным коконом.

– Так лучше? – пробормотал он мне на ухо.

Я откинула голову ему на плечо.

– Я рада, что ты здесь, Джуд. Я рада, что мы есть друг у друга.

Его дыхание взъерошило мне волосы:

– Я тоже.

– Может, это звучит странно, но я почти чувствую себя… более способной, когда ты рядом. Я действительно ощущаю, что мы вместе, одна команда, если это имеет смысл.

– Очень даже имеет.

Будь со мной Келвин, я не смогла бы сказать то же самое. Я всегда позволяла Кэлу заботиться обо мне. Если мы куда-то ехали, даже на моей машине, вел всегда он. Он платил за обед. Когда шел дождь, а я была без куртки, я приставала к нему, пока он не отдавал мне свою.

Я хотела, чтобы он обожал меня, защищал и вертелся ради меня ужом. Когда он не соответствовал, разыгрывала беспомощность, чтобы заставить его обратить на меня внимание. С Джудом же я верила в свою способность позаботиться о себе сама. Испытывала чувство ответственности, а не отчаяния. Верила, что мы дополняем друг друга. Джуд откинул мои волосы с плеча и поцеловал в шею.

– Расскажи, о чем ты думаешь.

Я откинула голову, приглашая его целовать меня. Закрыла глаза, наслаждаясь покалыванием в коже от мягких прикосновений его губ.

– Откуда такая уверенность, что я не обольщаю тебя, чтобы ты помог мне добраться до Айдлвайлда? – поддразнила я его. Слыша себя со стороны, я понимала, что это звучит до крайности кокетливо. Но самогон так расслабил меня, что мне было все равно.

Джуд уткнулся носом мне в шею.

– Когда ты блефуешь, у тебя дергается левая бровь. За ночь она не дернулась ни разу. И потом, я уже говорил тебе: моя цель – довести тебя туда целой и невредимой. Больше не нужны никакие игры.

Я с негодованием отпрянула:

– Ничего у меня не дергается!

Джуд изучающе глядел на меня с небрежной улыбкой, словно решая, стоит ли говорить больше.

– Когда тебе весело, у тебя на губах появляется озорной изгиб, – продолжил он. – Когда сердишься, плотно сжимаешь губы, и у тебя на переносице проявляются три тонкие складочки.

Я перекатилась на колени и уперла руки в бока.

– Еще что-нибудь? – гневно спросила я.

Он потер нос, изо всех сил сдерживая улыбку.

– А когда ты целуешься, то глубоко в горле издаешь урчание. Такое легкое, что, если не касаться тебя, не услышишь.