Судьбы икон в Стране Советов. 1920–1930-е - Елена Александровна Осокина

были значительно выше. Однако это лишь отражало конъюнктуру мирового антикварного рынка. Спрос на произведения хорошо известных, старых прославленных мастеров западноевропейского искусства был несравнимо выше спроса на пока мало известное в мире древнерусское искусство. Без сомнения, «Антиквариат» старался продать иконы подороже, но в условиях отсутствия развитого рынка на этот товар вынужден был уценивать свои запасы. О том, что запрашиваемая цена на икону могла упасть с 1000 до 150 рублей, свидетельствуют надписи об уценке, которые сохранились на обратной стороне икон.

Следует также принять во внимание и обменный курс, который советское правительство использовало при переводе рублевых цен в валютные. В 1920‐е и первой половине 1930‐х годов он составлял 1 рубль 94 копейки за американский доллар. Это значит, что икона, оцененная советскими экспертами в 200 рублей, обходилась иностранцам примерно в 100 долларов; икона, оцененная в 400 рублей, – около 200 долларов. В то время это были значительные суммы. В этом отношении показательно письмо Доминик де Менил, создательницы Музея Менил в США, где находится прекрасная коллекция иконописи. Она купила свою первую икону, «Чудо св. Георгия о змие» новгородской школы начала XVI века, в Москве в 1933 году за 150 рублей. В переводе на французскую валюту икона обошлась ей в 2 тысячи франков. В письме к мужу Доминик говорит о потраченной сумме в 150 рублей как о «безумстве» и расточительстве и разрешает ему отменить покупку, если он считает ее слишком дорогой.

Об уязвимости тезиса «бросовых цен» свидетельствует и мнение лондонского антиквара Ричарда Темпла. Он купил свою первую икону в 1956 году. По его свидетельству, цены на Западе в то время колебались от 20 до 200 долларов за икону. Если в 1950‐е годы цены на иконы были столь невысоки, то что же говорить об экономической депрессии 1930‐х годов, когда этот вид антикварного товара практически не имел рыночного спроса, а покупательная способность денег была значительно выше, чем в 1950‐е годы. Резкий скачок цен на русские иконы произошел лишь в 1970‐е годы.

И наконец, какими бы низкими ни казались современному человеку цены, по которым Ашберг, Ханн и другие коллекционеры покупали иконы у «Антиквариата», сами по себе эти цены не могут быть доказательством продажи фальшивок. Антикварная реставрация могла превратить икону в подделку, но доказывать это следует не огульно, ссылаясь на якобы «бросовые» цены на иконы, а конкретно и специально в отношении каждой иконы. В экспортном фонде «Антиквариата» оказалось немало прекрасных произведений искусства.

Знакомство с музейными архивами не позволяет согласиться с мнением тех, кто считает, что на продажу отдавали бросовый товар и фальшивки. Критерии отбора были другими и гораздо более интересными. Действительно и к счастью, главные шедевры древнерусского искусства не были проданы. Отсутствие на Западе серьезного спроса на иконы в момент острой валютной нужды советского государства на рубеже 1920–1930‐х годов спасло советские музейные иконные коллекции от разорения. В сбережении шедевров есть несомненная заслуга сотрудников музеев того времени. Однако не следует забывать, что эти люди жили и работали между молотом и наковальней сталинской кузни. Будучи учеными и патриотами своего музея, они старались сберечь самое ценное, но в условиях сталинского времени игнорировать требования правительства они не могли. В этой ситуации, как покажет дальнейшее повествование, их тактика состояла в том, чтобы держаться золотой середины, принципа меньшего зла: сохранять шедевры, но не сердить «Антиквариат», который требовал хороший «товар» и жаловался правительству на саботаж музейных работников. Такой компромисс между интересами галереи и требованиями «Антиквариата», например, достигался тем, что отдавали менее значимые иконы из прославленных коллекций. Имя бывшего владельца, Остроухова, Рябушинского, Третьякова или Морозова, и высокая репутация их собраний придавали товару значимость и позволяли удовлетворить требования «Антиквариата», не трогая главного.

Советским музеям в 1930‐е годы помогло и то, что среди западных антикваров и коллекционеров в то время практически не было знатоков древнерусского искусства, которые указали бы на конкретные шедевры и предложили бы за них миллионы, как то было в печальной истории распродажи лучших полотен западноевропейского искусства из Эрмитажа. Отсутствие в то время иллюстрированных каталогов икон Третьяковской галереи и других музеев обернулось для России благом50. Важно помнить и то, что антикварную реставрацию выданные на продажу иконы проходили уже за стенами музеев. Значит, в момент выдачи иконы могли еще не быть «записанными» или «фальсифицированными».

ГЛАВА 3. КОЛЛЕКЦИЯ ХАННА И СКАНДАЛ В ДОМЕ «КРИСТИ»

В лесистых горах Пенсильвании. В почете и славе. «Бомба» Владимира Тетерятникова. Обвал мирового рынка русских икон. Собрание шедевров или собрание фантомов? Сознательное заблуждение. «Несуразные» номера – ключ к разгадке. Зашифрованная история странствий

Джордж Ханн был пионером воздушного транспортного сообщения в США. В 1928 году он основал Pittsburgh Aviation Industries Corporation, позже ставшую Capital Airlines, а затем вошедшую в United Airlines. Он родился в штате Алабама, рос в Массачусетсе, изучал право в Йельском университете, затем переехал в Питтсбург, где начал заниматься банковским бизнесом. Первая мировая война прервала течение мирной жизни. Вернувшись с военной службы, Ханн работал в банковских, авиационных, промышленных и благотворительных организациях. Коллекционировал произведения старых европейских мастеров, предметы декоративного искусства, скульптуру, гобелены, мебель. Его эклектичное собрание разместилось в имении «Верхушки деревьев» (Treetops) в лесистых горах Пенсильвании. Ханн был одним из первых коллекционеров в США, кого заинтересовали русские иконы.

Свидетельств, что Ханн посетил первую советскую иконную выставку, когда она была за границей, нет. Владелец антикварной фирмы в Лондоне Ричард Темпл, который в 1970‐е годы побывал в имении Ханна и лично разговаривал с ним, считает, что совет покупать иконы Ханну дал русский американец Андрей Николаевич Авинов, энтомолог, художник и директор Музея естественной истории Института Карнеги в Питтсбурге. По одной из легенд, Авинов якобы даже ездил в Москву в качестве доверенного лица Ханна. Вполне возможно, что Авинов, эмигрант из России, не упустил возможность посмотреть советскую выставку икон, когда та путешествовала по США. По свидетельству же американского историка Уильяма Тримбла (William Trimble), совет собирать русские иконы дал Ханну Аверелл Гарриман, американский политик, бизнесмен и дипломат. Об этом Тримблу якобы сказал сам Ханн. Тримбл взял у него три интервью, когда работал над книгой о развитии гражданской авиации в США. В 1943–1946 годах Гарриман был послом США в СССР, однако это случилось уже после того, как Ханн купил иконы у «Антиквариата». Сам Ханн посетил СССР лишь однажды – в 1972 году.

За почти полувековое существование на Западе коллекция Ханна не раз выставлялась в музеях,