Странник - Александра Бракен

– Ох, боюсь, вы серьезно переоценили нашу связь с внешним миром. Если вы еще не поняли: никакой. Мы больше не получаем сообщений, потому что нам нельзя путешествовать, и поэтому никакие опасности, которые влекут за собой смещения, нас не касаются. Вот уже много лет мы сидим в этой эпохе без связей… пищи и гарантии, что когда-либо сможем ее покинуть.

«Черт возьми», – подумал уставший и до глубины души разочарованный Николас. А на что они рассчитывали?

– Глупо было думать, что он простит вас, если вы приползете к нему на брюхе, – заметила София, изогнув бровь.

– Мне жаль, что он попросту не казнил нас с остальными. Он оставил нас здесь. Потому что знал: это место станет нашей могилой, и мы будем каждый день вспоминать, чем разозлили его, и сожалеть об этом, – посетовал Римус. – Но теперь мы с Фицем сожалеем только о том, что струсили и покинули Тернов. Среди них пришлось нелегко, особенно когда оказалось, что Айронвуд уничтожил добрую их половину. Но скажите… принимая во внимание все, что происходит, он достаточно отвлекся от нас с Фицем, чтобы мы могли незаметно перебраться в другую эпоху? Он сказал, на выходах обоих проходов стоят люди, чтобы мы не смогли улизнуть.

– Когда мы проходили, никого не было, – призналась София. – Неужели вы никогда не проверяли? Ни разу?

– Нет. Он так гневался, а мы оказались настолько глупы, что решили, будто он нас простит, если мы сослужим ему хорошую службу, – мрачно рассмеялся Римус. – Какой же я дурак. Но теперь с этим покончено. Мы с Фицем проводим вас к другому проходу в городе, когда он вернется. На этот раз мы испаримся.

Николасу понравилось, как слова старика вибрировали от негодования. Потирая покалывающую руку, он смотрел на Римуса, пытаясь разглядеть признаки лжи, но видел лишь человека, ожесточенного разочарованием.

– Я думал, вы пришли из-за моей работы о Тенях… исследования, которое Сайрус заставил меня провести, – сказал Римус, помешав овес и передав гостям две дымящиеся миски. – Обладая знаниями древнего путешественника, да, я могу вам помочь. Вероятно, это единственное, на что я сейчас гожусь. Остальное – за пределами моего поля зрения и знаний.

Николас на мгновение отвлекся на то, как сильно ему приходилось сжимать деревянную ложку, чтобы чувствовать ее. Сдерживая разрывающий сердце страх, он сосредоточил все внимание на еде. Овсянка оказалась безвкусной и обжигающей, но Николас не сомневался, что они с Софией никогда не заглатывали еду с большей жадностью.

– Может ли кто-нибудь помочь нам найти последний общий год без возвращения к Айронвуду? – спросил Николас, отставляя миску в сторону.

Римус задумался.

– Самые крупные изменения произошли в девятнадцатом и двадцатых веках. Попробуйте спросить у стража Изабеллы Мур в Бостоне. Айронвуд убил ее сына примерно в то же время, когда мы с Фицхью присоединились к Тернам. Я знаю, что у нее большие связи, и что никакой любви к старику она не испытывает. Найдите ее в любое время после 1916 и до 1940.

Еще одна ниточка. Которая могла привести их туда же, куда и эта: в никуда. Парень заставил здоровую руку отпустить край стола, в который он вцепился.

– Что вы имели в виду, когда сказали, будто мы пришли из-за… Теней? – спросила София, дуя на чай, прежде чем как следует отхлебнуть. – Что вы о них знаете?

Римуса, казалось, задело, когда она то ли икнула, то ли рыгнула, то ли издала оба очаровательных звука одновременно.

– Думаю, сперва вам следует честно ответить, что вы по-настоящему ищите, – сказал он, – насколько я знаю, они охотятся за одной вещью: астролябией.

Николас почувствовал, как по загривку пробежали мурашки. Даже София подавилась последним глотком чая.

– Удивлены? – усмехнулся Римус. – Сайрус никогда не меняется, даже в самые опасные времена. Но что говорить: знание – сила. В частности поэтому он скрывает правду о своей истории и природе.

С этим Николас поспорить не мог.

– А вы откуда знаете?

– Прежде чем Айронвуд вышвырнул меня, я был хранителем семейных архивов – дольше, чем вы живете, – объяснил Римус. – Я знаю такое, от чего застынет кровь в ваших жилах. Отчасти поэтому он так разъярился, когда мы ушли. Не хотел, чтобы кто-либо завладел этими знаниями, особенно Генри Хемлок. Но и казнить меня ему тоже не с руки: старые записи сожжены, и у меня может оказаться последняя крупица сведений, которая ему нужна. Я знаю, что, по легенде, для создания прохода требуется астролябия, но знаю также, что нужно и что-то из того года, в который вы хотите попасть. Я знаю песни, позабытые всеми остальными.

Подтверждая слова Римуса, София кивнула Николасу.

– Что вы знаете об алхимии? – спросил Римус. – О ее основных принципах?

– Я знаю, что это куча мусора, – отрезала София. – Старомодный вздор, подстрекающий жалких недоумков тратить время, пытаясь превратить свинец в золото, искать лекарство ото всех болезней и эликсир бессмертия.

– София, – одернул девушку Николас. Ему не хотелось с ней ругаться, но лучше получить все возможные сведения и поскорее убраться отсюда.

– Ты обозначила некоторые принципы, да, но основные из них распространяются далеко за пределы материального. Можно сказать, что алхимия – это поиск понимания истиной природы мироздания и управления энергией, тщательное изучение прекрасной тайны жизни, смерти и, возможно, воскрешения. «Вверху, как и внизу, внутри, как и снаружи, в мирозданье, как и в душе».

Это объясняло те странные символы, которые Николас видел в магазине и мастерской Белладонны. Алхимия стала не только верой, но и ремеслом.

– Некогда жил один человек, пришедший к совершенному знанию, расширивший понимание, как достигнуть бессмертия… есть ли лучший способ подчинить жизнь, чем уничтожив то, что ее ограничивает?

– Время, – закончил Николас, – вы хотите сказать…

– Этот человек, основатель нашего рода, – продолжил Римус, – укротил силы, превратил их в нечто новое, нечто, связанное с первобытной мощью собственной крови. Силы эти заключались в устройстве, ключе, которое позволяло ему держать их под контролем. Для троих его детей изготовили три копии главного ключа, но все они были слабее. Потомки жестоко сражались за обладание изначальным ключом, каждый по своему разумению, пока однажды двое старших не ополчились на младшего, которого считали любимчиком алхимика. Когда алхимик попытался вмешаться, его и младшего убили в бою.

– Как это по-айронвудски, – пробормотала София.

– В возникшей неразберихе главный ключ украл четвертый ребенок – бастард, сын бедной девушки. София выпрямилась, гневно приподняв верхнюю губу при слове «бастард». И впервые за все это время Николас понял, что никогда не думал о ее происхождении… таком же, как и собственном. – Живя в тени законных братьев и сестры, будучи учеником алхимика, он знал, как использовать силу главного ключа, – главной астролябии, – а еще он знал, что остальные никогда не позволили бы ему завладеть ею. И ученик убежал на столетия, петляя во времени, пока не запутал следы так, что до него не смогли дотянуться обладатели более слабых астролябий, – продолжил Римус. – Прошли годы, и он, освободившись от страхов, начал плодить семьи по всему континенту. Но дальнейшее использование астролябии изменило его природу, приведя к любопытным результатам. Его жизнь растянулась на века, и дети, которых он произвел, унаследовали способность проходить через созданные им проходы, не нуждаясь в астролябии. Словно, используя астролябию, он впитал в себя ее сущность, стал ее продолжением. То же произошло и с его братом и сестрой, и старший, наконец, нашел и убил старого и дряхлого брата-бастарда.