Аборигены Прерии - Сергей Калашников

Потом, когда стало легче, в группах, держащихся только своего семейного круга, народа оставалось меньше половины. У них много проблем, и посейчас конца-краю не видно нерешенным затруднениям, типа почему у соседки кофемолка электрическая, а у меня ручная. Мне с ними всегда тяжело – торгуются, норовят обвесить или гниль подсунуть. Не все подряд, конечно, – люди ведь разные. А только провести четкую границу между теми, кого ты считаешь аборигенами, и остальными родившимися здесь людьми не получается.

Фома, хозяин заведения, принес булочки и чай в толстостенных кружках, присел рядом:

– Ты напрасно парню мозги пудришь, объясни по-простому.

– Вот сам и объясняй, если знаешь как.

– Тут, Кузьмич, такое дело. Наши никогда не шутят. То есть даже ради веселья никого обманывать нельзя. Это, кажется, называется розыгрышем. Или молчать, если что-то неясно.

Степка вдруг с удивлением понял, что его впервые в жизни назвали по отчеству. А трактирщик продолжил:

– Не принято у нас считаться должником, если кто-то кому-то жизнь спас. Такое нередко случается, и поминать об этом – плохая примета. А помогать, если можешь, принято. Вот.

Фома горделиво глянул на Ольгу Петровну. Та чуть улыбнулась.

– Завидовать еще не принято или хвастаться, но это упражнение обычно осиливают уже те, у кого детишки подрастают, – продолжила она мысль кабатчика. – А вот так прямо, как ты с Василием, разбирать непонятки – принято. И не обижаться, если что-то неприятное о себе услышал.

– То есть эмоциональную компоненту вы в себе давите, – заключил Степан.

– Насколько можем, – согласился Фома. – Только все равно мы ведь не железные.

Яга довольно улыбнулась, а Степану вновь припомнились слова суженой: «Боюсь солгать, боюсь кого-нибудь обидеть, боюсь пожелать того, в чем не нуждаюсь», – это ведь что-то похожее на жизненное кредо – кредо прямолинейного, безэмоционального аскета. Опять он, кажется, пытается найти упрощенное объяснение сложному явлению.

Сегодня была напряженная смена. Интенсивность полетов растет, а к вечеру, когда многие воздушные суда добираются до мест назначения, к окрестностям аэродрома их подтягиваются иногда десятки. Так что Степану пришлось задержаться на часок, чтобы помочь дораспутать тот клубок, что накрутил, прикидывая подлетное время и корректируя скорость винтокрылых машин.

Поэтому возвращался домой, когда солнечный диск уже ощутимо приблизился к зубчатой кромке гор, смутно видневшихся далеко на западе. Привычно всмотревшись в их размытые очертания, подумал о том, что завтра утренняя смена начнет оттягивать вылеты из-за тумана на перевалах – видно было, как облака собираются в той стороне.

А потом уже, на тихой улице, приметил полосатого амфициона, кравшегося прямо по дороге у самого бордюра. Звери эти формой тела напоминали варана, но были теплокровными. Эти хищники водились на узкой полосе равнины, протянувшейся между океаном и восточными склонами Большого хребта, то есть были характерны именно для этих мест. Трехметровый экземпляр был, конечно, не самым крупным из встреченных натуралистами, но тварь эта безумно опасная, к тому же она явно шла на шум вечеринки, что проходила на лужайке у только что оставшегося позади дома.

Остановил машину и выстрелил в основание шеи – тут самое удобное место для того, чтобы не промахнуться. Поведение животного его крепко озадачило – оно не погибло мгновенно, как ему следовало от такой раны, а принялось агонизировать, хаотично дергая конечностями, а из кустов выбрались трое парней и побежали к нему, вопя:

– Ты, гад, нам всю шутку испортил! И макет уничтожил!

Машинально вызвал полицию, вышел из авто и, сам не поняв почему, врезал с правой в челюсть первому из подбежавших к нему юнцов. Второй попытался достать его ногой, вытянув ее в прыжке перед собой, как показывают в фильмах о боевых искусствах. Сделал короткий шаг в сторону и прикладом притормозил вторую ногу этого каратиста, а третьего просто сбил корпусом. Потом пришлось бросить оружие и драться одному против троих, каждый из которых ни в чем ему не уступал. К моменту прибытия стражей порядка, расшвырявших всех, словно котят, нос оказался расквашенным, сильно болело ухо, скула и под глазом, но с ног его так и не сбили.

Потом все было немного туманно: наручники, прицепленные к левой руке и к ветке ближайшего дерева, полицейские, дострелявшие агонизирующий действующий макет до состояния дуршлага, причем знакомый с веранды мужчина из своей помповки постарался особенно, буквально перебивая конечности, приводимые в движение сервомоторами. А вот его коллега успел перекинуться словечком со Степкиными оппонентами и с кем-то связался.

Уловив слова: «племянник Представителя Президента», – Степан сообразил, что нехило вхрял. Осмотрелся. Помощник старшего наряда расцеплял наручники на шутниках и стоял к нему спиной, «свой» полицейский, тот, что из старожилов, был занят перезарядкой ружья, вставляя туда новые патроны по одному, и тоже отвернулся. Кажется, ему намекнули, что пора смываться. Очень уж красноречивая диспозиция!

Вытащил из кармана лазерный резачок – подарок своей лапушки – и одним движением пересек связку между браслетами. Прыгнул в машину, подхватив по пути родную «десятку» да и был таков. Автомобильчик у него резвый. По пути к нему заметил, как «неуклюже» отворачивается занятый своим оружием абориген, умудряясь при этом оставаться между ним и своим напарником.

Вот так. Эпизод, занявший считаные минуты, все поставил с ног на голову.

«Это ведь только считается, что все люди равны», – рассуждал Степан, проехав мимо своей бывшей школы.

Аэродром остался правее, а он мчался на запад по дороге, о назначении которой даже не догадывался. Узкая бетонка сообщала скатам о том, что щели между ее плитами находятся на равном расстоянии. Короткие сумерки закончились, еще когда он выезжал из Белого Города, так что в конусе света фар теперь для него сосредоточился весь окружающий мир.

С другой стороны, если рассматривать его действия с точки зрения законодательства, то он уничтожил чужое имущество и напал на его владельцев, – такое простое соображение тоже нельзя снимать с весов Фемиды. Она ведь, теоретически, с повязкой на глазах. Однако, поскольку за справедливостью к ней обратятся люди, имеющие в этом обществе вес, глуха она не будет – то есть вкатят ему на полную катушку. Инкриминировать что-нибудь вроде разбойного нападения окажется проще простого.

Замедлил движение, а потом остановился. Принял на визор последние новости, посмотрел – об учиненной им драке пока ничего нет. Тем не менее отключил его и вышел. Приподнял капот и в коробке распределителя вытащил из своих гнезд предохранители цепей, питающих устройства связи и навигации, а заодно и часть контрольных приборов обесточил. Лучше затруднить поиски, чем встретить на пути ребят, поджидающих его для ареста.

Бетонка свернула вправо и уперлась в ворота в изгороди из колючей проволоки. Что находилось за ней, в свете фар разглядеть не удалось. Степан вернулся и съехал на грунтовку, ведущую по-прежнему на запад. Колесики его городской машинки продолжали катить по земле, только следовало не попадать в колеи – они тут местами были просто бездонными.