Ночь, когда она исчезла - Лайза Джуэлл

— Да, очень мило. — А про себя думает: «Нет, нет, нет. Нет, я не хочу там с тобой жить!»

Вместо этого она думает о мире без Зака в нем, пытается представить себе контуры этого мира, каким гладким и совершенным тот был бы, если бы она могла существовать лишь для Ноя и Скарлетт, а не для кого-то еще.

В начале апреля, когда ей уже девятнадцать и Заку тоже девятнадцать, у них была совместная вечеринка — скромная вечеринка в американском ресторане в Мэнтоне, только семья, никаких друзей, так как нужно копить деньги на квартиру, в которую Таллула не собирается даже въезжать, потому что она не собирается жить такой жизнью, и Зак заказывает на субботнее утро просмотр одной из квартир из своего шорт-листа.

Он талдычит об этом все утро, пока принимает душ и одевается.

— Девятнадцать лет, — говорит он. — Девятнадцать лет, и я собираюсь купить свою первую недвижимость. Ха!

Мать Таллулы везет их к жилому комплексу, и все они смотрят в окно на недостроенные многоквартирные дома, что выстроились вдоль трассы A25. Все как один из темного кирпича с участками темно-серой пластиковой облицовки, призванной выглядеть как дерево. Каждый дом построен вокруг внутреннего двора с крошечными саженцами, обнесенными деревянным заборчиком, и юной травой, покрытой сеткой. Женщина в стеклянном офисе радостно приветствует их, выражает удивление их юному возрасту, восторгается красотой Ноя, одобрительно щебечет по поводу их желания приобрести свою первую крышу над головой.

Она показывает им три квартиры. Все три ледяные, пахнут краской и клеем для ламината, и, когда они говорят, их голоса отлетают эхом от стен. Из окон одной открывается вид на автомагистраль A25, из другой — на центральный двор, из третьей — на убогие окраины пригородов Рейгейта. Кухни блестящие и белые, они явно призваны имитировать огромные сверкающие кухни в особняках богатых людей, но в десять раз меньше размером. Вокруг ванны — плитка темно-серого цвета, в тон внешней облицовке здания. Все очень хорошо продумано. Все очень современно. И все не то, чего хочет Таллула.

Но ее мать издает всевозможные позитивные звуки, над головой Таллулы гудит разговор между Заком, продавщицей и матерью о планировках, о возможностях, о том, какая комната будет комнатой Ноя, в какой цвет можно покрасить стены, о плюсах района, о новом супермаркете, что вот-вот откроется через дорогу. Таллула цепенеет. Ей страшно, что она позволяет этому случиться с ней. Она злится, что ей девятнадцать лет и она влюблена в Скарлетт Жак, но она смотрит квартиры в холодном доме на пару с парнем, которого предпочла бы видеть мертвым.

В машине по дороге домой она сидит сзади и, пока Ной спит, держит его за руку. Впереди Зак и ее мать оживленно болтают. В какой-то миг мать поворачивается к Таллуле и спрашивает:

— Что ты думаешь, милая?

— Да, они симпатичные.

— Какая из них тебе больше всего понравилась?

— Та, что выходит во двор, — покорно отвечает она, поскольку знает, что это та, которая больше всего нравится Заку и это отвлечет от нее разговор.

В ту ночь в постели, в теплом, безвоздушном пространстве между спящими телами Ноя и Зака, Таллула решает, что, когда она на следующий день увидит Скарлетт, она расскажет ей о Ное. Она признается Скарлетт, что она мать, что у нее есть ребенок, что растяжки, по которым Скарлетт водила кончиками пальцев, появились не потому, что она «раньше была толстой», а потому, что когда-то внутри ее вырос ребенок весом в 8 фунтов 2 унции. А потом она попросит Скарлетт перестать быть ее тайной подружкой и стать настоящей и скажет, что собирается рассказать об этом своей матери и Заку. Она не даст своей жизни свернуть туда, к квартире у шумного шоссе, к парню, который вечно указывает ей, к тайнам и секретам. Она будет хозяйкой своей судьбы, своего «я». Она будет правдивой, настоящей и честной, своим самым лучшим, самым подлинным и чистым «я».

На следующий день она наблюдает из окна своей спальни, как Зак уходит с сумкой для футбольного снаряжения через плечо, затем бросает свои вещи в сумку, бежит на кухню, целует Ноя и мать, хватает велосипед, застегивает шлем и, с удвоенной силой крутя педали, едет на нем в «Темное место».

Но у входной двери она видит другой велосипед. Кто-то прислонил его к тому месту, где она обычно оставляет свой. Она оглядывается по сторонам, но никого не видит. Возможно, думает она, это садовник, или уборщица, или кто-то пришедший убрать листья из бассейна. Она звонит в дверной звонок. От стремительной езды, от предвкушения встречи со Скарлетт ее сердце бешено колотится о ребра. Дверь открывается, и перед ней появляется Скарлетт, все еще в пижаме, волосы собраны в лохматый пучок. С ней рядом — молодой человек, в джинсах и старомодном темно-синем джемпере с высоким воротником на молнии.

Скарлетт смотрит на Таллулу, затем на парня и говорит:

— Лула. Это Лиам. Лиам, это Таллула.

Таллула вопросительно смотрит на Скарлетт. И видит, как рука Скарлетт скользит к шее, чтобы закрыть какое-то пятно. Она видит, что под пижамой Скарлетт без бюстгальтера. Она смотрит на Лиама, который в свою очередь странно смотрит на нее и лишь потом говорит:

— Приятно познакомиться.

Он босиком, и его обуви нигде не видно.

— Лиам пришел вчера вечером, — говорит Скарлетт, все еще прикрывая шею рукой. — У меня была паническая атака, а матери дома не было. Он решил… и мы…

— Да, это полностью моя идея, — вмешивается Лиам. — Я решил остаться на ночь, потому что мы немного выпили…

— Да. Так было безопаснее. Итак, он остался.

— Да. И я остался. А теперь, — говорит он, — я ухожу, как только вспомню, где я поставил свои ботинки. — Он идет в коридор в поисках ботинок, а Таллула смотрит на Скарлетт.

— Какого черта? — шепчет Таллула.

Скарлетт пожимает плечами.

— Мне нельзя звонить тебе. Я позвонила ему.

Таллула отрывает пальцы Скарлетт от ее шеи и видит красно-сизое пятно засоса. Пальцы Скарлетт возвращаются на прежнее место.

— Это была дурацкая ночь, — говорит она. — У нас не было секса. Мы просто… ну, ты знаешь…

Таллула хочет что-то сказать, но, видя, что Лиам появляется снова с парой кожаных походных ботинок, тотчас осекается. Она чувствует, как по ее носовым пазухам текут слезы. Ей хочется плакать, ей муторно. Они молча стоят, ждут, когда Лиам зашнурует ботинки и уйдет. Она смотрит, как он наклоняется и быстро целует Скарлетт в щеку. Скарлетт откашливается, натянуто улыбается и говорит:

— Спасибо, что пришел. Ты звезда.

— Пока, Таллула, — говорит он, — рад был познакомиться.

— Да, — отвечает она напряженным высоким голосом, — я тоже.

А потом он уходит, и в коридоре только она и Скарлетт. Скарлетт подходит к ней, чтобы прикоснуться, и Таллула вздрагивает. Скарлетт цокает языком.

— Клянусь, — говорит она, — ничего такого не было. Просто Лиам — это Лиам. Я и он. Мы с ним давно. Наверное, мы слишком много выпили и, ну ты понимаешь, начали валять дурака.