Татуировка наложницы - Лора Джо Роулэнд

«Со всеми вытекающими из этого богатством, властью и привилегиями», — подумал Сано. Алчность Дзимбы была ему отвратительна. Между тем торговец всего лишь следовал примеру многих других японцев, стремившихся возвыситься через связи с Токугавой. Разве судья Уэда выдал Рэйко за Сано с другой целью? В этом обществе женщина является заложницей мужских амбиций. Рэйко умна и смела, однако люди всегда будут оценивать ее по положению в обществе и способности рожать наследников. Теперь Сано начал понимать всю глубину ее разочарования. Но после вчерашней ночи он еще больше укрепился в стремлении запереть ее дома, в безопасности.

— Теперь Харумэ мертва. Я никогда не верну вложенных денег. — Лицо Дзимбы стало печальным. Он оперся на изгородь, потом обернулся к Сано, и в его близко посаженных глазах засветился огонек. — А ведь будет совсем неплохо, если вы выясните, кто убил мою дочь. Я заставлю его раскошелиться за все мои траты!

Сано подавил отвращение.

— Возможно, вы поможете мне поймать убийцу, — сказал он. — Расскажите, какой была Харумэ? — И перебил Дзимбу, когда тот начал описывать внешность: — Нет, я имею в виду: каким человеком она была?

— Такой же, как любая девица, я полагаю. — Дзимба удивился предположению, что Харумэ могла обладать какими-то другими качествами, кроме физиологических. Потом, наблюдая, как конюхи взгромождают облаченного в доспехи седока на круп коня, улыбнулся. — Она была крошечным печальным существом, когда я привез ее сюда. Не понимала, что матери больше нет и привычная жизнь закончилась. Еще она скучала по друзьям — детишкам из хибар Фукагавы. Хотя там ей, конечно, было не место.

Дзимба криво усмехнулся.

— Видите ли, я никогда не рассказывал жене о Голубом Яблоке. И вдруг здесь появляется ребенок. Она была вне себя от злости. А других детей возмущало внимание, которым окружили Харумэ. Они дразнили ее за то, что она была дочерью шлюхи. Единственными ее подругами стали служанки. Она, думаю, считала их ровней себе. Но я положил этому конец. Я хотел отделить ее от людей низкого происхождения, которые низводили ее до своего уровня. А когда ей было лет одиннадцать, появились мальчишки. Она привлекала их, как кобыла во время гона, ха-ха! Она была копией своей матери.

Воспоминания смягчили лицо Дзимбы: возможно, он по-своему любил Голубое Яблоко. В конце концов, он поддерживал дочь, а потом взял в свой дом — другой мог бы просто отвернуться.

— Харумэ начала убегать по ночам из дома. Я был вынужден нанять ей компаньонку, чтобы она не увлеклась и не забеременела от какого-нибудь деревенского парня. Когда ей исполнилось четырнадцать лет, стали поступать предложения от богатых торговцев. Но я знал, что могу найти ей лучшее применение.

Представив одинокое детство Харумэ, Сано пожалел наложницу. Она была отверженной в Бакуротё и оказалась в таком же положении в Больших Внутренних Покоях. Совсем еще девочкой она нашла утешение среди поклонников. Очевидно, что искала того же и в замке Эдо. Не пересеклась ли каким-то образом ее прежняя жизнь с нынешней?

— Крестьяне, с которыми была знакома Харумэ, — спросил Сано, — не могли контактировать с ней после переезда в замок Эдо? — Он хотел выяснить, не делилась ли она своими секретами с прежними друзьями. И еще пытался отыскать новые мотивы убийства и подозреваемых… желательно, не связанных с Токугавой.

— Как же она могла это делать, постоянно находясь взаперти? Даже на прогулке люди сёгуна тщательно следили за наложницами.

И все же Харумэ удавалось убегать и встречаться с господином Мияги. Но простолюдин не мог получить доступа к тушечнице. Эта линия расследования казалась тупиковой.

— В последнее время вы встречались с дочерью или получали от нее весточки? — спросил Сано.

На лице торговца лошадьми отразилось беспокойство.

— Да… Примерно три месяца назад я получил от Харумэ послание. Она умоляла забрать ее из Эдо, была напугана. Похоже, она с кем-то поссорилась… я не помню точно. Во всяком случае, она считала, что произойдет что-то ужасное, если она немедленно не уедет.

От волнения и страха сердце Сано сильно забилось.

— Харумэ упомянула, кого именно боится?

Дзимба заморгал, его кадык судорожно дернулся. Значит, он все же любил дочь, хоть и использовал ее в своих интересах. Давая торговцу время прийти в себя, Сано смотрел на конного самурая, выписывающего по загону круги, пустив коня рысью. Глядя, как тот размахивает копьем, он вспомнил лейтенанта Кусиду. Обвинив Кусиду в убийстве госпожи Харумэ, Сано мог успокоить сёгуна и закончить расследование. Однако, следуя за призраком Харумэ в ее прошлое, он уже переступил черту, за которой остались простые решения.

— Нет, — наконец ответил Дзимба с явным сожалением. — Харумэ не назвала человека, который ей угрожал. Я решил, что она скучает по дому или ей не нравится забавлять в кровати сёгуна, потому и сочинила историю, чтобы я ее спас. Порой молодой кобылке требуется время, чтобы привыкнуть к новому стойлу. Ха-ха! — Его смех был похож на мрачное фырканье. — Я не собирался возвращать деньги или просить сёгуна отпустить Харумэ. Это оскорбило бы его превосходительство. Токугава порвали бы со мной все деловые связи! И все узнали бы, что это вина Харумэ. Как бы я тогда нашел для нее мужа? Она стала бы вечным ярмом у меня на шее!

В голосе торговца зазвучали покаянные нотки.

— Поэтому я не ответил на то послание. Не удосужился даже выяснять, действительно ли кто-то собирается обидеть Харумэ. Подумал, что, если я проигнорирую ее жалобы, она станет лучше выполнять свои обязанности.

— Вы сохранили письмо? Могу я на него взглянуть?

— Оно было не написано, а передано в устной форме через посыльного из замка. — На вопрос о посыльном Дзимба ответил, что не разобрал его имени и не помнит, как тот выглядел.

Сано знал, что в замке Эдо служит несколько сотен посыльных. Вычислить нужного будет сложно, особенно если Харумэ, стремясь сохранить тайну, убедила посыльного передать сообщение устно, вместо того чтобы отправить письмо через официальные каналы. В этом случае остались бы соответствующие записи.

— Знает ли кто-то еще об этом послании? — спросил Сано.

— Нет. Я никому о нем не говорил — не хотел, чтобы думали, будто у Харумэ проблемы. Потом, после ее смерти, я постыдился говорить, что она была в опасности, а я отказался даже выслушать ее.

Оставалось лишь надеяться, что, если посыльный будет найден, его память окажется лучше, чем у Дзимбы.

— Я виноват в смерти дочери! — забормотал Дзимба, сложив руки на верхушке забора и уткнувшись в них лицом. — Отнесись я серьезно к ее опасениям, она могла бы жить. — Его душили рыдания.

Сано подавил желание упрекнуть торговца лошадьми за то, что тот отмахнулся от просьбы дочери о помощи.

— Вы не могли знать, что случится, — успокаивающе проговорил он.

Дзимба поднял залитое слезами и пылающее от ярости лицо.